После смерти матери Постников в память о ней написал роман «Прости!» (он и до него накатал кирпич какой-то унылой прозы). Роман был слабым, в нем не хватало остроты, а также крепкости, жесткости, прочности и многих других мощностей, но было целое ведро воды (рукопись проталкивал Аким), и в издательстве роман сократили. Понятно, такие истории авторам не нравятся, и получив верстку, самолюбивый упрямец Постников восстановил текст — не без труда проник в типографию и самовольно перелопатил верстку (если ему что-то втемяшивалось в голову, он не отступал). Позднее этот трюк я тоже использовал, когда сам Постников отредактировал мои опусы. Как-то он сподвиг меня на интереснейшее дело — почесывая затылок, сонно проговорил:
— Напиши-ка в наш журнал сказку (первый и единственный случай, когда мне предложили что-то написать для журнала). Думаю, у тебя получится.
Пришлось попотеть, но все же я написал сказку про краски, где одними и теми же красками художники рисуют совершенно разное. Так один красной краской рисует маки, розы, гвоздики… Другой — мухоморы, пожары…
Мои «художники» Постникову понравились, но он, как настоящий литературный хулиган, без моего ведома, ввернул «дополнительную окраску»: первому художнику добавил политический мотив — «и знамена на праздниках, и пионерские галстуки», а второму вампирский — «и кровь»… Тоже мне преобразователь! Ясно, все мы должны опекать тех, кто нам доверился, но Постников не опекал, а навязывал свое. Больше того, поскольку я был начинающим литератором, он, стервец, посчитал не обязательным показывать мне правку, и напечатал со своими добавлениями. Я немного расстроился и сказал ему:
— Как хочешь, но если когда-нибудь сказка выйдет отдельной книжкой, восстановлю свой вариант (что и сделал спустя двадцать лет). Ты в романе целые страницы восстановил, а я что, несколько слов не могу?
— Можешь, конечно, — миролюбиво кивнул Постников. — Но я сделал лучше, нашел элегантный выход из тупиковой ситуации. Теперь в каждой фразе чувствуется рука мастера. Оценить мое благородство может только благородный человек, ты на него не тянешь (такой был самоуверенный писака, первостепенный хвальбун!).
Спустя пару месяцев после выхода романа «Прости!..», Постников протянул мне письмо какой-то старушенции с Урала, где она на все лады расхваливала его писания. Письмецо было чересчур литературным, и я, грешным делом, подумал — уж не накатал ли его сам Постников, тем более что постоянно таскал его в кармане, всем показывал и радовался, как мальчишка, что было бы простительно начинающему автору, но никак не опытному литературному зубру. Но вскоре выяснилось, что старушенция существует на самом деле и откликается на все книжные новинки.
Кстати, позднее так же, как Постников, вел себя завсегдатай ЦДЛ Глеб Поздняков, который всем представлялся сценаристом (заодно, как бы мимоходом, сообщал, что является профессиональным шофером и работал таксистом), при этом называл известные фильмы, где был, по его словам, «вторым автором текста» (пойди проверь!). Но однажды этот Поздняков напечатал маленькую юмореску в газете и носился с ней, словно курица с яйцом: всем совал под нос и преподносил, как огромное достижение; он так радовался крохотной публикации, что многие усомнились — сценарист ли он вообще (кое-кто выдвигал предположение, что он просто купил рассказец у какого-то юмориста, но я поверил, поскольку мой друг сценарист Рудольф Тюрин был «рабом» у Кончаловского — писал диалоги в сценариях, за что получал неплохие деньги, но в титрах не упоминался).
Позднякова разоблачили довольно быстро — оказалось, он такой же автор фильмов, как мы танцоры Большого театра. К чести Позднякова отмечу — он прекрасно чувствует прозу, и недавно написал хороший роман «Моцарт Иванов» и полностью реабилитировал себя. Ну, а какой он таксист, я убедился, когда он подвез меня на своей машине до метро — «профессионал» тянул только на любителя с небольшим стажем. Зато, будучи всего лишь любителем в бизнесе до «перестройки», сейчас преуспел — стал настоящим профессионалом — владеет (с кем-то на паях) модным кафе.
Что касается моей персоны, то я за всю жизнь только два раза сталкивался с незнакомыми благодарными читателями. Первый раз мне позвонил какой-то мужчина со старческим голосом; назвав свою фамилию, он представился писателем (я такого не знал) и похвалил мои «Утренние трамваи»; затем спросил, где находится местность, которую я описал, и добавил: «Мне все это близко… наверно, мы с вами одного возраста», но узнав, что я на десять лет моложе, разочарованно вздохнул и попрощался. Второй раз я получил письмо из Сибири, и опять от какого-то старикана. Письмо было сухим: «Давно слежу за вашим творчеством… собираю ваши книги… хотел бы иметь и другие… с автографом». Я подивился такому дотошному читателю, и уже собрался было послать пару книжек, как писатель Леонид Яхнин, узнав в чем дело, поднял меня на смех: