— Мне жаль, что я это сказала.
О чем она думала? Случайный поцелуй (два поцелуя, которые она не забудет) не мог исправить их отношения. Ей надо идти отсюда. И когда она уже собиралась встать, Драко сказал:
— Мне тоже жаль. Мне жаль, что я назвал тебя грязнокровкой.
Гермиона нащупала его руку. Этот жест стал их личным жестом поддержки. Но теперь, положив ладонь на его, Гермиона почувствовала, как его палец скользит по тыльной стороне ладони, и это было совсем не так, как когда она по-дружески сжимала его ладонь. И когда он потянул ее на себя, это было неожиданно. И невыносимо желанно.
— Я слышу, как стучит твое сердце.
Надо встать с него.
— Оно всегда стучит.
— Оно стучит очень быстро, — Драко коснулся ее. — Очень, очень быстро. Практически выпрыгивает из груди.
Он вел ладонью по ее спине, чувствуя ткань, которая отделяла его от нее. Запустил руку в кудрявые волосы, нащупал палочку. Глухой удар о ковер, куда он бросил ее. Волосы Гермионы рассыпались по его груди. Драко запустил в них ладонь и притянул ее лицо к своему. Тепло и запах ее дыхания, такой личный и такой знакомый, он знал его, ведь она столько раз склонялась к его лицу, ведь он целовал ее. Дважды. Но тогда он целовал ее не так, как ему хотелось. Стук ее сердца стал рваным. Драко потерся носом о ее нос, чувствуя, как ее губы касаются его. А затем он ее поцеловал. Притягивая за волосы ближе. Показывая поцелуем все, что желает с ней делать. Она отвечала так же.
А потом Драко отстранился. В комнате снова вспыхнул свет. Гермиона зажмурилась.
Драко поднял свою палочку. Ее поцелуй все еще чувствовался на губах. Чувства, который он сам не понимал. В которых пытался разобраться. Привести к логическому знаменателю.
— Конванессе.
— И?
Ее очертания вспыхнули перед глазами.
— Ты красивая.
***
Простыня, которой они укрылись под утро, съехала на пол. Драко лежал на спине, положив руку под голову. Она впервые видела его полностью обнаженным. Даже вчера ночью она не видела его — только чувствовала прикосновения, когда он снова погасил свет. Гермиона потянулась к столику, там на цепочке лежал кулон, который вчера был на его шее. После, когда все закончилось и она вернулась из душа, Драко протянул ей кулон и сказал, что теперь он ее.
Ей конечно, хотелось узнать тут же, что это за кулон, ведь в нем чувствовалась магия. Но Драко повалил ее на кровать и обнял. Она и сама устала. Но сейчас любопытство взяло свое. Гермиона подняла украшение со стола. Это была металлическая сфера с камнем внутри. А в середине камня клубилось что-то. Гермиона присмотрелась. Воспоминание. Кажется, это воспоминание Драко, потому что она видит его. Он целует девушку.
Да, это его воспоминание. Она точно знает, что его, потому что девушка — это… она сама. А затем ее засасывает в изображение.
Полная темнота. Сердце снова идёт вскачь, когда она чувствует прикосновение к плечам. Вчерашняя ночь. Драко дёргает блузку. Проводит по груди, а потом она слышит его шепот у уха:
— Какое заклинание ты наложила на одежду, что ее невозможно снять?
— Оно называется «пуговицы». — Пусть теперь помучается он, расстегивая каждую.
Но мучается только она, когда его пальцы оглаживают грудь, касаются пуговицы и медленно тянут. Касаются обнажившейся кожи, но только чтобы перейти ко второй пуговице. Наконец расстёгивают и ее. И снова мучительно медленно, на ощупь, переходят к третьей. Гермиона уже не может терпеть. Ей надо, чтобы он дотронулся до нее. Чувствует его ухмылку. Ещё одна пуговица — и наконец-то его ладони проводят по плечам, опуская блузку.
Прикосновение его губ к щеке. Он не целует ее, нет. Губы движутся по лицу, едва касаясь. По шее вниз. К груди. Изучающе. Каждый миллиметр. Целомудренно, а от того ещё более возбуждающе. У груди он останавливается, только чтобы расстегнуть застёжку бюстгальтера. Бюстгальтер летит куда-то в темноту, куда уже упала блузка. Драко касается губами живота. Натыкается на пояс юбки. Его руки движутся по талии, находят застёжку и борются с ней, пока он уже совсем не невинно находит губами ее шею. Наконец, ткань скользит по ногам.
Драко отодвигается. В тишине слышен шелест рубашки.
Неловкий момент, пока Гермиона ищет в темноте палочку на ковре. Наконец находит ее и накладывает защитное и противозачаточное заклинания. Рубашка падает рядом, оглушая личным запахом Драко.
И когда он обнимает ее, Гермиона чувствует какой-то предмет, который вжимается в грудную клетку. Драко отстраняется. Она скользит пальцами по его груди. Касается горячей от жара его кожи цепочки. Кулон. Перекидывает его Драко на спину. Он снова прижимается грудью к ее груди, и Гермиона стонет от переизбытка ощущений. Его кожа, его запах…
И ее собственные чувства.
Ее кожа. Ее ладони на спине.
Сколько же у него чувств! Но когда он пытается сформулировать для себя, что именно чувствует, то впадает в ступор. И слова, которые он хочет ей сказать, застревают внутри.
— Ты… — шепчет он, чувствуя, что от ее прикосновений проваливается в туман, — ты мне очень…
Очень нравишься. Очень, очень нравишься. Больше, чем нравишься. Наверное, именно это люди называют тем самым словом. Но в этот момент Гермиона целует его в губы. В жизни столько хорошего, которое он просто он видел, как не видел в прошлом ее.
— Я не продержусь долго, — его шепот, а затем звук расстегиваемой ширинки. И она сама помогает ему стянуть брюки на бедра.
Ей все равно, как долго они будут одним. Для нее минуты растягиваются в вечность. Она чувствует. И это чувство называется…
Драко ладонями изучает ее бедра, прежде чем стянуть с нее белье. Она ложится на пол и инстинктивно двигается к нему. Кажется, темнота в комнате уже не такая густая. Она уже видит его лицо. Очертания его торса. Темнеющую метку на его предплечье, когда он ставит руки по бокам ее тела. Но потом она закрывает глаза, когда это случается. Тихо стонет. Двигается с ним вместе. Ощущает его. Его кожа. Его вздохи. Один. Другой толчок. Он предупреждал. Но открывая глаза, она все равно чувствует дрожь удовольствия, хотя этого и недостаточно.
Сгущающаяся темнота. Теплая и обволакивающая. Горячая. Он не может держаться. Не хочет. Не надо. И толкаясь, отпускает себя. Скользит по ее животу животом. Вздрагивает. И останавливается. Открывает глаза. Темнота не кажется такой тяжелой, как обычно. Он хочет поцеловать Гермиону. Но тут ее губы касаются его, и она целует его сама. Снова.
Они ждут еще несколько минут не отрываясь друг от друга. А потом Драко переворачивает ее на живот. Чтобы повторить теперь столько, сколько ей надо.
Воспоминание уходит.
Сердце все еще часто стучало, по телу разливалась нега. Если он хотел признаться ей в своих чувствах, то это… это было…
— Что скажешь? — Драко проснулся и смотрел на нее.
— Это омут памяти?
— Да. Трансфигурированный так, чтобы воскрешать воспоминания двоих. Романтическая безделушка, которую хранят в моей семье. Когда один опускает свое воспоминание в омут, второй сможет видеть в омуте его воспоминание и сам переживает то, что происходило в тот момент. Помолвка. Первый поцелуй. Рождение ребенка. Рождество. Так мне рассказывала мама. Я знаю, что у нее есть один. Этот я нашел у отца в кабинете, — сказал Драко, а потом добавил: — Туда можно заключить только одно воспоминание за раз. Если ты хочешь поместить другое воспоминание, то предыдущее исчезнет. Ты просто смотришь на камень, вспоминаешь то, что вы пережили вдвоем. И ваше воспоминание появляется в камне. Может быть, это поможет твоим родителям вспомнить тебя.
Гермиона хотела броситься Драко на шею, поцеловать его…
— Спасибо, — только и смогла проговорить она, а потом заплакала.