Когда я отмерла, Вильгельм удачно проносился мимо — я схватила его за шкирку и, пока не успел опомниться, запульнула им в переноску.
— Девочка, продай кота! — заревел мне вслед врач, когда, прижимая к груди переноску, я выпрыгнула за дверь. — Продай, по-хорошему прошу!
— Да вы с ума сошли! — пискнула я.
Вильгельм сидел тихо, хотя, подозреваю, ему было что сказать.
Дома кот, будучи извлечён из переноски, вылизывался. Долго и вдумчиво. Мне очень хотелось последовать его примеру — может, помогло бы успокоиться.
— И что это было? — выдохнула я, ища в сумочке телефон.
Витя по-прежнему не отзывался. Я подумала и набрала мамин номер — поделиться, как мне казалось, забавной историей.
Вместо мамы в трубке раздалось:
— Продай кота, — голосом ветеринара.
Я задумчиво потрясла телефоном. В трубке царила тишина.
— Мам? — попробовала наудачу я.
— Продай кота! — проревели мне.
Я покосилась на Вильгельма и — чем чёрт не шутит — задумчиво поинтересовалась:
— А сколько дадите?
Голос (ветеринар?) задумался.
— Три сундука золота, — выпалил он таким тоном, что я поняла: надо просить больше — продешевлю.
— Золота? И что я потом с ним делать буду?
— Обменяешь в банке, — невозмутимо предложил голос. — Узнаешь курс золота и обменяешь.
Я снова покосилась на кота — тот для разнообразия смотрел на меня заинтересованно, словно спрашивая: «Сколько дают?».
— Три сундука? — протянула я, размышляя много это или мало.
Кот покачал головой.
— Мало, — сообщила в трубку я. — Хочу пять и бриллиантами.
Вильгельм отвернулся и уставился куда-то в стену, словно что-то подсчитывая.
— У нас только золотом, — отозвалась, наконец, трубка.
— Нет бриллиантов — нет кота, — машинально ответила я и нажала «отбой».
«Мья-я-яло», — вынес вердикт закончивший с подсчётами кот.
— Думаешь? — хмыкнула я. — Стоило просить десять? Да кому ты вообще нужен, морда усатая?
Кот усмехнулся и прошествовал в комнату — для разнообразия на четырёх лапах.
Айфон по-прежнему глючило. Я успела поругаться с тремя разными голосами — двумя мужскими и одним женским — требующими продать кота. Так и не дозвонилась ни до мамы, ни до Вити, ни до — для интереса — психушки.
Где-то через час во входную дверь принялись колотить и, пародируя приведения и Вильгельма, воем требовать продать кота.
Я посмотрела в глазок, но ничего не увидела — наверное, его кто-то залепил. Нехорошие люди.
Вильгельм сидел на кухне, пытаясь удержать двумя лапами вилку.
— И что? — закрыв кухонную дверь и пытаясь не обращать внимания на шум, поинтересовалась я. — Так весь месяц будет?
Взгляд Вильгельма был очень красноречив.
Апогеем стало сообщение от Вити, пришедшее как раз во время очередного вопля, требующего продать кота.
Витя просил: «Не продавай кота». Я попыталась перезвонить ему, нарвалась на знакомый, но совсем не Витин вопль и хотела было запустить айфоном в стену, но вовремя вспомнила, во сколько он мне обошёлся.
Второе сообщение догнало первое: «Они не могут зайти! Не выпускай кота! В квартире вы в безопасности». И последнее: «Они не могут забрать кота, если ты не отдашь. Не отдавай кота!». Черт-те что.
Спустя четыре — четыре! — часа за дверью наконец-то затихли. Но телефон теперь просто не работал. Меня подмывало пойти проверить, остался ли кто в подъезде по котову душу, но я жутко устала и голова раскалывалась, будто по ней молотком дубасили. Поэтому я сочла за лучшее просто лечь спать.
Вильгельм был оттранспортирован на кровать в качестве грелки. На вопрос: «Ты мурлыкать умеешь?» кот ответил мне привычным презрительным взглядом и обвис меховой тряпкой, прижатый к моей груди. Не царапался он, по-моему, исключительно из принципа. Даже странно — оказывается, у котов тоже есть принципы.
На следующее утро Вильгельм встретил меня на кухне — за столом, с салфеткой, повязанной вокруг шеи. Я пялилась на него с минуту, потом пробовала сфотографировать, но айфон, похоже, приказал долго жить.
Впрочем, не только он. Еды в холодильнике было… мало. Я повернулась к коту:
— Молоко будешь?
Вильгельм задумчиво вздохнул и кивнул.
Я плеснула остатки в его миску.
— Тогда сам подогреешь.
Снова вздохнув, Вильгельм соскочил на пол, подхватил миску и, балансируя, понёс её к микроволновке.