С другого берега купались деревенские. Они брызгались, меряли дно, хватали друг друга за ноги — словом, вели себя крайне безобразно. Потом вдруг вскочили и, словно стая мальков, устремились наперегонки куда-то на середину реки.
— Вот увидите, — сказала одна из вожатых, — эти деревенские нам всю дисциплину подорвут.
— Дисциплина что, — сказала докторша. — На том конце деревни, говорят, коклюш был. Надо всячески оберегать наших от контактов.
Вожатые согласно закивали.
— Я с ужасом жду воскресенья, — продолжала докторша. — Мало того, что приедут бациллоносители из города, не миновать еще и бациллоносителей из деревни. И зачем только товарищ Дынин затеял этот карнавал?
— Точно, — подтвердила длинноногая вожатая, отрабатывая босыми ногами на траве движения чарльстона. — И без маскарада хватает.
— Что и говорить, — серьезно сказала Валя. — Куда лучше, если бы лагерь был расположен на необитаемом острове…
Докторша сочувственно склонила голову.
— …разумеется, не окруженном водой, — насмешливо закончила Валя.
— Что? — опешила докторша.
Но тут докторша заметила, что песочек давно пересыпался, и истошно засвистела. Посиневшие Атланты двинулись к берегу. Валя быстро считала по головам выходивших из воды ребят.
— Господи, — сказала она. — Можно голову потерять.
— Что случилось? — обеспокоилась докторша.
— Одну голову потеряли.
— Наденьте тапочки! Пусть все наденут тапочки! — закричали вожатые.
Вмиг тапочки были разобраны.
Лишь одна пара сиротливо осталась стоять на траве.
Докторша подняла тапочек. На внутренней стороне чернильным карандашом было написано: «Иночкин Костя, 3-й отряд».
Перепуганные Атланты суетливо выбирали волейбольную сетку. Вздох ужаса пронесся по шеренге вожатых: посреди сетки зияла дыра.
— Вырвался! — дрожащим голосом сказал Гусь.
— Ушел! — сказал завхоз.
— Три-четыре! — скомандовал начальник лагеря товарищ Дынин, он с биноклем в руках стоял на пригорке, и все — и дети, и вожатые — закричали:
— И-ноч-кин!
— Три-четыре!
— И!.. Ночь!.. Кин!..
— Вот он! Вот он! — закричал толстый мальчик Шарафутдинов.
— Где? Где? Что ты выдумываешь?
— Ничего я не выдумываю. У меня зрение, как у орла! — сказал Шарафутдинов.
Дынин поднял бинокль.
Деревенские плыли наперегонки. Течением здорово относило, и ребят прибило на тот берег, к кустам. Выбравшись на сушу, они повернулись спинами к реке и принялись выжимать трусики. А по голому заду пойди отличи, кто городской, а кто деревенский.
— Который?.. Который?.. — волновалась докторша.
— Да вон он!
— И!.. Ночь!.. Кин!..
Но Иночкин не слышал. Он сосредоточенно смотрел вдаль.
На заливных заречных лугах, просторных, как небо, мчались наперегонки восемнадцать жеребят. Они то скакали, как зайцы, то, взвившись на дыбки, шли на задних ногах, как люди, то встряхивали головами, точь-в-точь как выскочившие из воды мальчишки.
Ой, до чего ж весело было на них смотреть!
— И!.. Ночь!.. Кин!..
И Иночкин обернулся.
— Это я. Это меня зовут Костя Иночкин. Это я уплыл с деревенскими на тот берег. Я очень хорошо плаваю.
Не верите?
Фигурка прыгнула в воду и хорошим кролем пошла к нашему берегу.
— Эту речку я могу переплыть сто тысяч раз. Без отдыха! Год могу туда-сюда плавать, если, конечно, зимой ледокол будет передо мной лед рубить. Я холода не боюсь. Я вообще ничего не боюсь.
— Смельчак какой нашелся! Ничего не боится! А если бы ты утонул, кто бы отвечал?
Костя молчал. Он стоял перед линейкой, а с трибуны его отчитывал начальник лагеря товарищ Дынин.
— Когда я был маленьким, я тоже отдыхал в пионерских лагерях. Нам тогда приходилось туго: спали в самодельных шалашах, готовили пищу на костре, сами таскали воду — очень были не устроены в бытовом отношении. А теперь — оглянитесь кругом! Какие корпуса для вас понастроили — здравница! Какие газоны разбили! Водопровод! Телевизор! Газовая кухня! Цветники! Парники! Мероприятия! Отдыхайте, набирайтесь сил, растите — всё для вас! Вы хозяева лагеря!.. От вас что требуется? Дис-цип-лина!.. Я категорически запретил переплывать на тот берег и контактировать с деревенскими. А Иночкин нарушил мой запрет — переплыл и контактировал.
— А в деревне коклюш, — добавила докторша.
Ребята зашумели.