История Петрова_1
– Я – Петров, – сказал Петров и повертел головой.
Он не помнил ни своего имени, ни возраста, ни того, как здесь оказался. Но это его почему-то не беспокоило.
Окружающий мир не вызывал у Петрова вопросов. Только легкое ощущение недостаточности. Как будто рядом было задумано что-то теплое и округлое, чтобы утыкаться всем телом, а он, вместо этого, все время утыкался в пустоту.
И еще вокруг были штучки. Много круглых маленьких штучек. Все они вертелись, как сумасшедшие. Как жужжащая тошнота, в которой единственным ориентиром где-то впереди вспыхивало и гасло расплывчатое пятно света.
Петров пошел на свет.
Первые шаги давались тяжело. Приходилось все внимание направлять в ноги и пристально думать каждый шаг. Но потом дело пошло быстрее. Петров даже развеселился от того, как хорошо у него получается. И штучки вокруг уже не жужжали и не кружились, а превратились в молочно–белый туман – такой плотный, что его можно было хватать руками.
Слева в дымчатой пустоте зазвенел смех. Петров представил женщину на берегу реки – она запрокидывает голову, открывает рот и смеется легко, без стеснения. Почти как Марта.
Откуда пришло это имя? Петров не знал. Но от него внутри вдруг стало щекотно.
Потом из глубины пришли другие слова и образы: тянущее, жуткое ожидание мамы, которая отошла на минуту, трепет первого свидания, стыд первой ночи с женщиной, слово “презумпция”. Такое солоновато-горькое. Как глоток морской воды.
Постепенно туман рассеялся, и Петров увидел, что дорога упирается в металлические ворота. По обе стороны от них в бесконечность тянулся забор из бетонных блоков. Как будто кто–то провел серую черту между мирами.
Источником света, который вел Петрова сквозь туман, оказалась неоновая вывеска у ворот. Надпись на ней гласила:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В АД
Петров остановился в нерешительности. Потом пожал плечами: “Скажу, что мне только спросить”.
Он занес было руку, чтобы постучать, но ворота сами со скрипом отворились, приглашая внутрь.
Петров глубоко вдохнул, как будто собирался нырнуть, и сделал шаг вперед.
На него обрушились звуки. Тут, внутри, пели птицы, шелестела листва и где-то совсем рядом квакали лягушки. Петров моргал и щурился, пытаясь приладить глаза к новой яркости. Но даже сквозь мешанину разноцветных пятен было понятно, что вся территория утопает в зелени.
Совсем не похоже на километры замершей земли, оставшиеся за воротами.
Будто из мешочка с буквами для игры в “Эрудит” Петров выудил из памяти слово “заповедник”. Потом порылся еще в надежде отыскать собственное имя, но безрезультатно. Зато на самом дне нашел странную аббревиатуру “КПП”.
Именно с этими буквами в раздробленной памяти Петрова ассоциировалась обитая красной вагонкой будка, которая стояла в нескольких метрах от ворот.
Петров подошел ближе и робко заглянул в окно. Внутри, забросив ноги на стол, дремал в кресле мужчина лет сорока. На груди у него лежала сложенная вдвое газета, в дальнем углу будки едва различимо гудел вентилятор.
Петров приободрился. Постучал в стекло. Охранник медленно открыл глаза и по-рыбьи уставился на Петрова. В этом взгляде не было ни удивления, ни интереса – только усталость.
– Еще один, – констатировал охранник и зевнул.
– Где я? – осторожно спросил Петров.
– В аду. Там же у входа все написано.
Охранник потянулся к ящику стола и, достав оттуда потрепанный гроссбух, открыл его на середине.
– Ладно. Давай по протоколу. Имя, фамилия?
Петров присмотрелся к пожелтевшей странице: верхнюю часть занимал список посетителей, а ниже кто-то играл в крестики-нолики. Крестики неизменно выигрывали.
– Петров, – сказал Петров, – Имени не помню.
– Бывает, – хмыкнул охранник, ничуть не удивившись, и вывел в пустой ячейке новую фамилию.
Петрову сделалось неуютно. Как будто его вдруг посчитали, хотя он ничего такого не заказывал.
Он спросил:
– А это зачем?
– Да низачем. Мне просто нравится делать списки.
С этими словами охранник выудил из кармана штанов флягу, отпил из нее, едва заметно поморщился и отпил снова. Петрову это совсем не понравилось. Он сказал: