– Ты откуда и куда бредешь? – вновь спросил первый.
– Я, кажется, отстал, – Дубков предпочёл не вдаваться в подробности, и собеседник, словно выяснив для себя всё, кивнул. – Где мы? И как вас зовут?
– Имён лучше не называть, – ухмыльнулся бородатый. – Что в них толку. А вот где мы… – Он задумчиво поскрёб подбородок. – Скажем так, далеко не в худшем месте из возможных.
Майор Дубков протянул руки к зеленоватому огню – от того шло странное, будто влажное тепло. Но даже и такое, тепло оставалось теплом, которого ему катастрофически не хватало в последнее время. Тем более сейчас, когда похолодало настолько, что пар от дыхания стыл в воздухе, а металл рельс затянуло наледью.
– Путники, разумеется, должны помогать друг другу. Но знаешь, у нас есть правило. Плата за приют у костра.
– И что же это за плата? – насторожился Дубков – но так неохотно, лениво насторожился. Силы куда-то подевались. Ужасно хотелось не шевелиться, а ещё лучше поспать.
– Плата отнюдь не велика. Здесь грустно и одиноко. Поговори с нами, путник. Расскажи историю из жизни. А мы с костром послушаем.
– Не обязательно говорить вслух, ты можешь просто думать про неё, – внезапно добавил второй нищий – каркающим, хриплым голос, словно он так редко пользовался им, что почти разучился произносить слова. – Счастье для всех даром, и пусть никто не уйдёт обиженным.
“Так даже проще”, – сонно думал Саша.
Не говорить. А просто вспоминать, постепенно проваливаясь в дрёму и слегка неуютное тепло костра. Вспоминать – и смотреть в прорезающее тьму пламя. Он послушно перебирал детские впечатления, словно разноцветные камешки: счастливые, грустные, яркие, блестящие, поблёкшие.
Костёр разгорался ярче, будто жадно впитывая истории. Он даже сменил зелёный окрас на положенный ему оранжевый. Хотя в этом Саша был не уверен – возможно, это было частью сна, в котором он всё глубже увязал.
Дорожка, вымощенная историями его жизни, осыпалась за спиной, стоило оставить очередную пядь позади. Но впереди оставалось ещё много камней. Крупные – на поворотах и изгибах, мелкие – там, где она уверенно стремилась вперёд. Всё, из чего складывался его мир – день за днём.
– Эй! Проснись! – кто-то тряс его, пытаясь украсть приятную негу. – Ну проснись! Дядя Саша!
Знакомый голос, но Дубков отмахнулся от него. Зачем возвращаться к темноте и холоду, когда здесь костёр полыхает вовсю, выбрасывая алые языки пламени к высокому потолку. И он уже отнюдь не призрачный, а вполне себе настоящий. Да и это восторженно-зачарованное выражение на лицах нищих. Как же приятно быть кому-то важным и интересным!
– Похоже, нам нужна грубая мужская сила.
Оглушающей, от души пощечины в собственном сне он ожидал меньше всего. От неожиданности Дубков споткнулся и прервался на полумысли.
– Так ты не один? – взвился бродяга. – Был неправ, вспылил. Прошу дать возможность загладить, искупить. Всё, ушел.
В мгновение ока всё исчезло: ни призрачной платформы с двумя скитальцами, ни жаркого костра, даже мороз исчез. Вернее, холод по-прежнему присутствовал, но уже не пробирал насквозь. Дубков заморгал и открыл глаза. Над ним нависли Гоша и Алиса. Ныли ушибленные во время падения рёбра, ужасно болела голова, а щека, казалось, и вовсе распухает.
– Добрый вечер, спящий красавец!
Георгий Иванович оскалился в радушной улыбке и протянул руку, помогая сесть. Алиса тут же облепила Дубкова, прижалась мокрой щекой к лицу.
– Ну что ты, не плачь, не надо.
Он одной рукой обнял рыдающую девочку, а второй осторожно коснулся скулы – болело адски, синяк обеспечен.
– Ну и тяжёлая у тебя рука.
– Зато действенный метод пробуждения! А то вздумал тут провалиться в какую-то магическую дребедень.
– Как вы узнали?
– Так ты это… Чуть пожар заочно не устроил. Лампа-то волшебная как полыхнула огнём, что твоя свечка. Ну Алиса перепугалась, да и потащила меня к тебе. Дескать, надо дядю Сашу срочно спасать.
Дубков озадаченно огляделся. Значит, вот что за костёр он разжёг своими историями. Да уж, прожорливая лампа оказалась. Сам фонарь, что сиротливо валялся в отдалении, теперь уже не выглядел волшебным: разбитое стекло, покорёженные завитушки узоров. Вокруг медленно просыпались те, кого не могли добудиться, и изумлённо хлопали глазами.
– Тебе чего снилось-то, крейсер Дубков?
Майор потряс головой, словно стремился выкинуть из неё всё случившееся во сне.