Дубков поёжился: домой ему хотелось, и новая внутренняя суть с готовностью выкрикнула бы имена Алисы, Бэзила, да и даже Марии. Ему их судьба не казалось чем-то, что способно перевесить его собственное благополучие. И лишь какой-то упрямый кусочек души мёртвой хваткой вцепился в разум, не позволяя вытолкнуть слова наружу. Словно онемел Дубков – и хотел бы вверить судьбе сказочных знакомцев, и не мог.
– Ты язык проглотил, что ли? – поинтересовалась женщина. – Сам говорил, есть у тебя знакомцы, а как до дела дошло…
По поляне взметнулся ветер, словно погладил Дубкова по голове, звякнул револьверами Стрелка, взметнул длинные юбки женщины – и та недовольно нахмурилась.
– Сильно любит тебя, стервеца, знакомка твоя из нашего мира. Да вот стоишь ли ты того?
Дубков плотно сжал губы – уж слишком просилась наружу непоправимая фраза. Невесомое, лёгкое, ничего не значащее слово, способное принести в жертву целую жизнь – чужую жизнь.
– В общем, некогда мне лясы с вами точить. Зима хоть завтра распоясается, – она неопределенно ткнула пальцем в сторону костра, откуда послышалось недовольное ворчание, – а у меня дел не меряно. Так что решай, не добрый и не молодец, отдаешь залог или нет?
– Да… – слово всё же нашло лазейку наружу, не успел Дубков ни поймать его, ни переиначить на отказ. Узоры, что жгли кожу, жадно требовали уплатить любую цену за собственное счастье, желали пролезть ещё глубже в суть, давая сладкую волю разрешать себе всё.
– Дурья твоя башка, – покачала головой женщина. – Но слово сказано, а дело – будет сделано.
И вмиг она уменьшилась в размерах, согнулась спина, изрезали тугие переплетения морщин лицо, сжались в тонкие, высохшие веточки пальцы. Женщина старела на глазах, приобретая знакомый по сказкам образ ведьмы. На поляну упала тьма – будто опустился занавес, лишь блестел пару мгновений во тьме костёр – но следом погас и он. Невидимое ватное одеяло укутало мир, пропали звуки, лишь кряхтели старые деревья, да свистел в кронах ветер.
Дубков выставил перед собой руки и сделал шаг наугад.
– Эй! Есть кто?
Медальон на груди раскалился и жёг сквозь ткань, и тут же что-то обиженно зашипело во тьме и ринулось прочь. Дубков крутанулся на звук – но смысла в этом было немного: он не мог разглядеть ни зги. Лишь объятый бесконечной темнотой мир.
Глава 32 Не оглядывайся
Шагать наугад в темноте – сомнительное мероприятие. К тому же оно до жути напоминало что-то неуловимое, но вывернутое наизнанку. Всполохи воспоминаний будоражили разум, сплетаясь с реальностью: клочья белого тумана чудились среди непроглядной тьмы, плеск воды смешивался с чавкающими звуками болота, скрип далёких уключин вплетался в мелодию леса. Дубков остановился и зажал уши – ещё мгновение, и он бросится прочь, лишь бы не слышать этого сводящего с ума сочетания правды и вымысла. Что за неведомая сила играла с его сознанием?
– Как найдешь в себе смелость вспомнить, Сказочник, мы начнём.
Голос, многослойный, откликающийся эхом на эхо, отбивался от невидимых стен и снова, и снова захлёстывал его, обволакивая, запуская панику в сердце.
Все твердили ему, что надо лишь вспоминть – словно это было так просто. Саша сжал виски и постарался сосредоточиться на мелькавших в голове образах: белый туман, река и лодка. Это всё было после, нужное ему, мгновение, превратившее Сказочника в монстра случилось раньше – до… До чего?
Прикрыв глаза, он попытался отмотать воспоминание, словно киноплёнку, назад. И в какой-то момент не существующий туман рассеялся, обнажив лес – но это был не этот, сказочный лес с живыми деревьями, но вполне обычная, только излишне дремучая тайга. По которой он бесконечно блуждал, словно насмерть перепуганный зверь. Хорошо, но и это ещё не то – линия невозврата пролегла где-то раньше.
Саша зажмурился и позволил страху проглотить его – возможно, где-то там, за ним разум скрывал то, что предпочёл забыть. Под кожей заструился жидкий металл, и лишь упрямая гордость заставила Дубкова проглотить крик. Сжав кулаки, он опустился на колени и впился пальцами в прохладную, влажную землю – хотя это и не помогло унять боль. Она намертво вцепилась в него: от пальцев вверх, к запястьям, по предплечьям ядовитой змеёй к локтям и выше, боль обняла его за плечи и накинула мёртвую удавку на шею, прерывая дыхание. И в этот миг он вспомнил.
Заброшенный цех, щприц, коротышка, представившийся мистером Хайдом, сыворотка злости и предложение, от которого майор Дубков действительно не смог отказаться. Саша зарычал и ещё крепче ухватился за спасительную землю – единственное, что казалось реальным и настоящим в этом мире.