Вопрос, почему коротышка выбрал именно его, казался неуместным. Потому что в нём, майоре Дубкове, нашлась чревоточинка, которая разрослась до огромных размеров. Сыворотка нашла изъян – и, словно кислота, разъела его изнутри. И он готов ломать миры и судьбы людей, бросать их к собственным ногам, перекраивая по своему усмотрению. Докуда будет простираться его сила и мощь? Сможет ли играть в Творца и Создателя? Сколько он в состоянии погубить? Но и эти мысли, осознание собственной неправоты – хотя и глухое – всё реже могло достучаться до него из глубин сознания. Он может. И точка. Зачем утруждать себя размышлениями, когда от нападок совести так легко отмахнуться. Медальон на груди налился светом – и то был чёрный свет, куда темнее окружающей его тьмы.
Что-то ткнулось Дубкову в руку – круглое, небольшое. Саша ухватил предмет: беспорядочное переплетение ворсистых нитей не оставляло сомнения – клубок. Похоже, его сочли готовым, вот только как следовать за ним в темноте?
Глава 32 Не оглядывайся, часть 2
И словно в ответ на его невысказанный вопрос черноту разбавили неяркие зелёные сполохи. Саша пару мгновений таращился на них, пока в сознании не всплыло узнавание – блуждающие огоньки. Они то льнули ближе, то испуганно шарахались в сторону, чтобы спустя мгновение снова вернуться. Огоньки мерцали и подрагивали под порывами ветра, их света едва ли хватит, чтобы избежать топкой трясины.
Клубок выскользнул из пальцев Дубкова и скрылся в темноте – последовать за ним Саша бы не успел. Выругавшись, он поднялся и огляделся: доверять блуждающим огонькам не стоило. Впрочем, и они могли вывести путника – нужно лишь верно попросить. Вот только как это, верно? С другой стороны, испорченный или нет, но он Сказочник – и всякие волшебные штуковины просто обязаны ему подчиняться.
По руке растеклось приятное, не обжигающее тепло, когда Дубков приказал:
– А ну-ка, огоньки блуждающие, укажите-ка мне дорогу верную.
Бестелесные создания качнулись и замельтешели. Саша зажмурился – от их сбивчивого танца зарябило в глазах. А когда поднял веки, перед ним простиралась огороженная с двух стороном светящимися огнями дорожка – словно взлётная полоса для самолёта. И идти по ней не хотелось до жути.
Саша поджал губы и огляделся: вокруг царила непроглядная тьма, словно все существа и вправду сбежались воедино, дабы указать Сказочнику дорогу – неверную. Совсем не так, видимо, стоило их просить.
Саша прислушался к себе: была ведь в нём-то некая чуйка, наследие профессии следователя, которая и помогала ловко управляться с чудесами. Тот самый пресловутый талант, который возжелал подчинить себе Хайд. И этот талант безошибочно подсказывал Дубкову в прошлом, как поступать. Неужели же совсем угас? Неужели не расслышать его за отравившим разум ядом? Внутренний голос обиженно молчал. Как и искорка волшебства в душе.
– Ладно. Хорошо. Я много где был неправ. Начиная с той истории у вокзала. Да и все мои похождения в городе детства… Не стоило мне наказывать никого. Не имел права.
– Тебе интересно, жив ли вытащивший твой бумажник мальчишка? – шепнул ветерок – или Дубкову просто почудилось?
– Не то чтобы… – он осёкся. – Нет, мне всё равно. – Дубков покачал головой. – Мы совершаем поступки, влияем на мир и переворачиваем жизни людей – а к чему всё приводит, порой и вовсе не узнаем никогда. Было ли наше вмешательство к добру или к худу.
– А ты сожалеешь?
Дубков шарахнулся в сторону от прозвучавшего возле самого уха тоненького голоска. С плеча свалился огонёк – и когда успел туда усесться?
“Сожалею, искренне, от всей души!” – без сомнения, правильный ответ сейчас. Вот только Дубков не был уверен, что и вправду раскаивается в содеянном. Тогда он был так уверен в своём праве вершить суд. А сейчас?
– Мне хотелось бы сожалеть. Но, кажется, я забыл, как это, – признал Саша.
Огоньки издали дружный возглас изумления и бросились врассыпную. Правую руку прошили раскалённые спицы, кожу стянуло, и Саша закусил губу. Крошечный огонёк, тот, что уместился мгновениями раньше на плече, взлетел к его лицу.
– Идём. Я выведу.
– За что?
– Ты нашёл смелость на правду. А не угодную нам ложь. Идём.