"Вот он я,-- думал Датчер,-- здесь, в отеле, далеко от дома, в компании с умирающей нелюбимой девушкой, одураченной на час, и киносценаристом,-- он бродит от одной студии к другой, словно беженец, регулярно, неделя за неделей, и на лице его явное выражение нищего, выпрашивающего не милостыню, а работу,-- и с этой гадалкой по руке -- ее можно купить на ночь за три дешевых комплимента и десять минут замысловатых намеков. Непостоянный, ревнивый, законченный эгоист, подвержен настроению, успех в будущем не грозит, линия жизни короткая..."
"Англия! Англия!" Мальчишеские голоса, дрожащие на ночном ветру, слабо доносились до него через окно.
"Мне стыдно за себя,-- размышлял он. Я встречаю трагический час мира в скорбном и комическом наряде. Пришло время для какой-то благородной и потрясающей акции. Но кто поручит мне благородную и потрясающую акцию?"
-- Мне хотелось бы обратиться к Европейскому континенту,-- произнес он вслух.
-- Что ты сказал? -- прошептал Макамер.
-- Так, ничего.-- Датчер натянул одеяло до подбородка.-- Знаешь, что я собираюсь сделать?
-- Ну?
-- Жениться. У меня будет жена, и я буду жить на ферме, выращивать кукурузу, пшеницу и виноград, наблюдать, как зимой падают хлопья снега, и резать свиней; во всем следовать временам года. На какое-то время мне хочется стать вовлеченным в вечное движение жизни.
-- Ясно,-- откликнулся Макамер.-- А мне только что приснилось, что Мервин Лерой предлагает мне работу. Не так уж плохо, не так уж плохо, очень плохо...-- И умолк.
-- Следовать временам года...-- повторил Датчер, пробуя на вкус эту фразу.-- Следовать временам года...
Закрыл глаза -- и тут же увидел опять: бомбардировщик замер на месте, парнишка-пилот выскочил из него, чувствуя наконец под собой твердую, холодную землю. Широко улыбнулся, чувствуя, как резко спало напряжение и под мышками потекли ручейки пота.
"Я это сделал, я это снова сделал!" -- повторял он с облегчением, широко шагая по летному полю на командный пункт, чтобы доложить командиру об успешном вылете.
"ОСНОВНЫЕ ТЕЧЕНИЯ
АМЕРИКАНСКОЙ МЫСЛИ"
Эндрю диктовал текст:
"Флэкер. Ну, парень, по-моему, с меня довольно. Лучше тебе обо всем рассказать.
Звуковые эффекты: звук закрывающейся двери, ключ
медленно поворачивается в замочной скважине.
Бадди. Тебе никогда не заставить меня говорить, Флэкер.
Звуковые эффекты: звонкая пощечина.
Флэкер. Может, теперь, парень, ты изменишь свое мнение? Где Джерри Кармайкл?
Бадди (смеется). Тебе хотелось бы об этом узнать, Флэкер?
Флэкер. Да (медленно, с явной угрозой в голосе).
И я это выясню. Так или иначе выясню. Понимаешь меня?
Звуковые эффекты: слышится завывание сирен; громче;
сирены стихают.
Диктор. Как вы думаете, заговорит ли Бадди? Заставит ли его Флэкер назвать местонахождение спасенного сына железнодорожного короля? Отыщет ли его вовремя Дасти Блейдс? Включайте ваш приемник в понедельник, в это же время" и т. д.
Эндрю опустился на кушетку, задрал ноги, потянулся, вздохнул, наблюдая, как Леонора заканчивала, скрипя пером, писать его диктант в своей тетрадке для стенографии.
-- Тридцать баксов,-- сказал он.-- Еще тридцать. Ну как, устраивает?
-- Угу,-- пробормотала Леонора.-- Одиннадцать с половиной страниц. Все отлично получилось, Энди.
-- Конечно.-- Эндрю закрыл глаза.-- Можешь поставить свою тетрадку рядом с "Моби Диком" на полке в библиотеке.
-- Это так волнует! -- Леонора встала со своего места.-- Не понимаю, почему они жалуются?
-- Ты очень хорошая девушка.-- Эндрю поднес руки к глазам и стал ожесточенно тереть их кулаками.-- У меня на глазах будто деревянные дверные петли. Ты хорошо спишь по ночам?
-- Нельзя тереть глаза,-- Леонора надела пальто,-- от этого только хуже. Так завтра, в десять?
-- В десять. Буду спать -- разбуди, вырви из объятий Морфея. Оставим на этой неделе в покое Дасти Блейдса, с его судьбой, и перейдем к дальнейшим приключениям Ронни Кука и его друзей. Сорок долларов за каждый сценарий. Мне всегда больше нравилось писать о Ронни Куке, чем о Дасти Блейдсе. Увидишь, как подействует на мой талант лишняя десятка.-- И открыл глаза.
Леонора стояла у зеркала, надевая шляпку. Если смотреть на нее искоса -- не такая уж дурнушка. Ему очень жаль Леонору -- ну абсолютно ничего привлекательного -- круглое розоватое лицо, волосы свисают, как веревочки. Никто никогда не связывал в разговоре ее имени с каким-нибудь парнем. Шляпка у нее ярко-красная, отделка сбоку -- какое-то странное сооружение, вроде лестницы... И смех и грех! До Эндрю вдруг дошло, что шляпка на ней новая.
-- Какая у тебя потрясающая шляпка, просто восторг! -- лихо солгал он.
-- Ох, если б ты знал... я так долго не решалась ее приобрести.-Леонора покраснела -- приятно, что он заметил ее обновку.
-- Хэрриэт! -- визгливо крикнула нянька соседской маленькой девочке, игравшей на дорожке.-- Ну-ка, убирайся оттуда! Чтобы духу твоего там не было!
Эндрю на кушетке перевернулся на живот и положил на голову подушку, задал вопрос Леоноре:
-- У тебя возникли какие-нибудь идеи насчет завтрашнего сочинения о Ронни Куке и его друзьях?
-- Нет. А у тебя?
-- Тоже нет.-- И потуже обернул подушкой голову.
-- Но к завтрашнему дню они у тебя наверняка появятся! -- ободрила его Леонора.-- Так всегда бывает!
-- Да, всегда! -- с гордостью повторил Эндрю.
-- Тебе нужно отдохнуть.
-- Знаешь... Иди-ка ты... иди!
-- До свидания.-- Леонора направилась к двери.-- Выспись сегодня ночью как следует.
-- Слушаюсь...
Эндрю одним глазом наблюдал за ней: как она спустилась с веранды, где он обычно работал, прошла через гостиную и столовую к лестнице. Ноги у нее красивые. Всегда удивляешься -- почему у девушки с таким невзрачным лицом такие красивые ноги. Правда, волосатые, это их немного портит. Нет, ее не назовешь счастливицей.
-- Нет, нет,-- произнес вслух Эндрю, когда дверь за ней захлопнулась,-ты, безусловно, девушка несчастная! -- И снова закрыл глаза, пытаясь заснуть.
Окна открыты, солнечный свет заливает комнату. Над его головой мягко шуршат шторы, а лучи солнца приятно нагревают закрытые веки... Через улицу, в общественном спортивном зале, четверо мальчишек перебрасываются мячом... Как приятен его слуху стук биты, глухие удары мяча о грубую перчатку филдера... Окружающие бейсбольную площадку высокие, такие же древние, как сам Бруклин, деревья время от времени шелестят листвой под легкими порывами теплого ветра...
-- Хэрриэт! -- снова завопила нянька.-- Немедленно прекрати или простоишь у меня в углу целый день! Приказываю тебе немедленно прекратить!
Эта женщина -- француженка; такого чудовищного французского акцента, как у нее, Эндрю в жизни не слыхал.
Девочка расплакалась:
-- Ма-ама! Ма-ама! Она хочет меня поби-ить!
Девочка ненавидела гувернантку, и та платила ей тем же. Обе постоянно жаловались матери.
-- Ты маленькая лгунья! -- визжала гувернантка.-- И вырастешь -- тоже будешь лгуньей, только большой! На тебе уже крест пора поставить!
-- Ма-а-ма-а!..-- завывала малышка.
Наконец обе вошли в дом, и воцарилась желанная тишина.
-- Чарли-и,-- кричал мальчишка на бейсбольном поле,-- ну-ка, брось мне мяч! Чарли-и, слы-ышишь?