Вика запыхалась. Последние несколько метров до равнодушного к мокрому снегу памятника Пушкину она проковыляла на полусогнутых, прижимая руки к правому боку, в попытках как-то заглушить острое колотьё. Раздумывать, тот ли это памятник великому поэту, времени уже не оставалось. Вика дважды обошла гранитный постамент, но ничего не обнаружила. Задрала голову и уставилась на козырёк, опоясывавший постамент по всему периметру. Под ним тянулся ещё один неширокий выступ, на котором, со спины бронзового поэта, лежало что-то ярко-голубое, резкой точкой выделяясь на снегу. Ни залезть, ни допрыгнуть до выступа Вика бы не смогла – слишком высоко. Растерянно озираясь по сторонам, она наткнулась взглядом на кусты. Голые ветки походили на вскинутые вверх руки.
Вика метнулась к газону. За одной из покрытых мокрым снегом скамеек присела и принялась ломать-выкручивать прямую, не слишком тонкую ветку от самого корня, мысленно ужасаясь собственному вандализму, извиняясь перед неповинной сиренью, и поглядывая по сторонам. Ветка ломаться не желала, крутилась на размочаленном стволе – хоть зубами грызи! Вика нашарила в кармане ключ от дома, и, орудуя зубчатым концом, как пилой, отделила длинный прут от ствола. На её счастье погода к прогулкам не располагала и в сквере никого не было, прохожие жались к домам вокруг площади, да мелькали объезжающие её автомобили.
С прутом в руке Вика поспешила обратно к памятнику. Возле постамента, с задумчивым видом стоял паренёк. На синей вязаной шапке была закреплена камера, такая же, как и у Вики. Он покусывал обветренные губы и не отрываясь смотрел на синий пакетик, застрявший слишком высоко, не обращая на Вику никакого внимания.
Сразу несколько мыслей пронеслось у неё в голове: - «Игрок! Но я же первая пришла!», «Надо торопиться, время!», «Скину, а он отберёт…».
- П-под-двинься! – сказала Вика. Голос сел от волнения.
Таймер, должно быть, отсчитывал последние секунды Игры.
Парнишка обернулся и уставился на Вику круглыми от изумления глазами.
Вика подпрыгнула, пытаясь подцепить приз кончиком ветки, но только срезала немного снега с выступа.
- Давай я попробую? – сдавленно предложил парень.
Она молча помотала головой и снова подпрыгнула, понимая, что всё напрасно. Ей не хватало каких-то пяти сантиметров.
- Подсади меня, а? – пропыхтела Вика, не надеясь, просто от отчаяния.
- Ты ведь black? – спросил парнишка, набычившись, и уставившись на Вику в упор.
Она пожала плечами.
Неожиданно он шагнул вперёд, подхватил её под мышки и приподнял над землёй, крякнув от натуги – ростом парнишка был не выше самой Вики, да ещё и тощим, что было заметно даже под одеждой. Вика вытянула свой прут, его кончик упёрся в стену постамента и вместе с изрядной плюхой снега свёз синий пакетик. Вика потянулась за ним, едва разжались чужие пальцы, больно впившиеся в рёбра. Телефон в кармане оповестил о финале Игры как раз в тот момент, когда она коснулась мокрого свёртка, маленького, не больше яблочного огрызка. Развязать пакет и вытащить свёрнутые в тугой рулончик купюры было легко. Нелегко было посмотреть в лицо парню, который так и стоял рядом. Вика вздохнула, заледеневшими пальцами разделила приз – четыре пятитысячных – пополам, и протянула половину парню.
- Н-на. М-мы же вм-месте его д-д-достали…
Бледное лицо парня, усыпанное крупными, детскими какими-то веснушками, выражало неверие. Он, как будто не понял или не расслышал, продолжал стоять с опущенными плечами. Вика взяла его за руку, вложила в ладонь купюры и отвернулась. Впритирку к низкой ограде сквера остановились два одинаковых микроавтобуса, призывно мигая аварийкой.
Глава 2
Тем веснушчатым пареньком был всё-таки bomb. Во всяком случае Вика думала именно так, ведь больше в чате он не появился, а значит добился своего – перешёл на второй этап. Её победу игроки встретили единодушно: поздравления перемежались дружными похвалами за то, что не «скрысятничала» и разделила приз. Вика отмалчивалась. Никому ведь не расскажешь, что за мысли крутились у неё в голове в тот момент. Отдавать сопернику огромную по Викиным меркам сумму было жалко. И тогда, и теперь. Даже руки тряслись – так жалко, но и уйти, оставив парня ни с чем, она не смогла. Два одинаково острых чувства – стыд за собственную, непонятно откуда явившуюся жадность и жгучее сожаление о проявленной слабости – раздирали Вику на части. Осознавать, что она вовсе не добрая, справедливая и честная было горько. Иначе, разве жалела бы о том, что разделила выигрыш с bomb? Даже тот факт, что в конечном итоге она поступила правильно, не утешал.