- Клепцова, ты уже заценила новую кликуху? – обронил он Вике, и заржал, как конь.
Вика непонимающе уставилась ему вслед. Что за «кликуха»? Над чем потешается весь класс? И причём тут Леська? После бессонной ночи мозг отчаянно тупил, и она никак не могла связать между собой вполне очевидное, пока на горизонте не появилась Сидоркина. Она тоже не стала задерживаться возле Вики, но шепнула, проходя мимо – «Вконтакте посмотри», и, укоризненно покачав головой, застыла возле двери кабинета литературы. Как будто от её рвения к учёбе звонок мог прозвенеть чуть раньше…
Вика полезла в рюкзак и выудила телефон из-под учебников и тетрадей. Неприятное чувство - тупое нытье в животе, обычно символизирующее приближение неприятностей - сильно запоздало. Всё самое страшное случилось ещё вчера, и она только удивлённо моргнула, увидев ссылку в личном сообщении от Леськи Татаровой.
На урок Вика не пошла. Посмотрев видео на стене группы «Наш-десятый-самый-чоткий», в которой даже не состояла, она повернулась спиной к «чоткому» десятому, и рванула к лестнице, переходя с шага на бег. Столкнувшись на ступенях с «литручкой», ничего не ответила на её удивлённое: «Куда, Клепцова? Урок сейчас начнётся!». Звонок догнал Вику уже в вестибюле первого этажа.
«Вика-фрика»! Это же ещё придумать нужно было. Леська поработала на славу. Сколько же времени она потратила, снимая Вику на свой мобильник? Сколько чужих фоток перерыла, вырезая и увеличивая Вику – убого поджавшую ноги в углу спортзальной раздевалки, в одних трусах и застиранной майке; угрюмую, притиснутую к парте, в чёрном платье и с зализанными волосами среди разряженных в пух и перья весёлых одноклассников после линейки первого сентября; яростно пинающую кучку листьев на субботнике, с нелепо задранным вверх ботинком и торчащей из него тонкой ногой в неизменных чёрных колготках; неожиданно – задумчиво улыбающуюся у школьного окна – в белой маминой блузке, и в упор не замечающую ни того, что её снимают, ни того, что Петренко, кривляясь, наставил ей «рожки»; и – явно сегодняшнюю, крупным планом – с расплывшимися «фингалами» чёрного карандаша вокруг глаз, с лицом перекошенным обидой и болью. А ей-то казалось, что чувства умерли! Казалось, что сделать ещё больнее уже не получится, но последняя соломинка сломала, таки, хребет слону Викиной выдержки – Вика сорвалась и бежала прочь от школы с лицом, залитым слезами.
Фотографии с оскорбительными подписями сменяли она другую под разухабистую Масянину песенку «Это не песец», неизменной оставалась только алая строка – «Ужасы нашего городка. Вика-фрика». Кадры из ролика продолжали всплывать перед глазами всю дорогу до дома и на лестнице, и возле двери, пока она ковыряла ключом в замке, и даже в коридоре, пропахшем жареным луком – бабушка что-то готовила на кухне.
Швырнув рюкзак от порога так, что он пролетел через всю комнату и шмякнулся возле батареи, Вика рухнула на стул. Назойливая мелодия крутилась в голове, писклявым Масяниным голоском уверяя, что «это – не песец», а значит может быть и хуже. Оставалось только поверить.
В рюкзаке настойчиво зажужжало – ожил телефон, который она забыла выключить. Согнувшись в три погибели, Вика потянулась к батарее, подтащила рюкзак, ставший внезапно таким тяжёлым, словно в него камней натолкали, и достала телефон. Она собиралась выключить его, но там, всего лишь, было сообщение из Игры. Помедлив секунду, она открыла сайт и прочитала:
«Ваша Игра начинается в 13-00, старт у метро «Нарвская», под Триумфальной Аркой.»
Игра… Вика ни разу о ней не вспомнила со вчерашнего вечера. Единственное хорошее, что ещё оставалось, да и то омрачилось исчезновением того мальчишки. Она прикрыла глаза, пытаясь сообразить, как же его зовут на самом деле. Имя было простым, но на ум идти никак не хотело. «Гриша? Миша? – мучительно перебирала варианты Вика. – Паша! Павел».
- Доча? – сбила её с мыслей бабушка, появившись в дверях комнаты. – Ты почему так рано?
Врать не хотелось.
- Уш-шла. – устало сообщила Вика, мысленно вздрогнув на бабушкино «доча». Ей не нравилось, когда она так говорила, но «внуча» было ещё хуже. Приходилось терпеть.