- Заболела? Утром ещё бледная была! Давай-ко, поешь и ложись…
Спорить не хотелось тоже. Больше всего на свете Вика желала остаться одна, забраться под одеяло с головой и заснуть, а может и вообще – умереть, чтобы всё, наконец, закончилось. Чтобы не маячил впереди завтрашний день со школой, чтобы не вздрагивать от боли, вспоминая вчерашний вечер, чтобы не кидать в пустоту мучительное «за что?».
Уже засыпая – ночное бдение не прошло даром – она вдруг решила, что на Игру всё-таки пойдёт.
Наскоро и без аппетита, только чтобы не расстраивать бабушку, затолкав в себя омлет, Вика утащила чай в комнату. Пристроив чашку на краю стола, она открыла чат Игры. Там шла весёлая перепалка игроков, которая началась ещё накануне. Вика читала дружелюбный трёп, прихлёбывая чай, и поймала себя на том, что смотрит на всё другими глазами. Ещё пару дней назад казалось, что все они – её друзья, тайное братство. Она цеплялась за этот чат изо всех сил и была счастлива, что может поболтать с любым игроком, без опасений и стыда. Но сейчас эта беседа казалась ненастоящей, а всё потому, что никто не знал о пропавшем bomb. Его физиономия с нелепыми веснушками никак не желала стереться из Викиной памяти. Случись что-нибудь с ней – здесь точно так же никто ничего не заметит. Она нахмурилась, старательно загоняя на задний план мысли о Кирилле и школе. «Потом, потом»! Думать об этом было слишком больно. «Игра – всего лишь игра. Я буду играть ради денег. Ради того, чтобы стать сильнее. Чтобы снова не оказаться в пустоте» - думала она, понимая, что верить – уже не получится.
Вместо зарядки Вика долго стояла в одних трусах перед зеркалом. Страх и стыд перед своим телом исчезли, пропали навсегда. Больше нечего было прятать, незачем бояться чьих-то взглядов или прикосновений. Она задрала подбородок, и грустно улыбнулась своему отражению. Фрика, говорите? Вот уж нет! Вика-Фрика осталась в прошлом, на той свалке, куда отправилось её платье. И больше не вернётся!
Она достала из книги ровную, словно только что из типографии, пятёрку, и убрала в карман маминых джинсов. Настроение не поднялось – с чего бы? Оно превратилось в мрачный боевой дух. Весь мир, в лице одноклассников, учителей, Кирилла стоял на одном конце бесконечного заснеженного поля, а она, Вика, на другом. Закованная в броню непоколебимой уверенности, с развевающимся над головой знаменем, на которым горели четыре коротких слова: «Вам меня не сломать!». И девиз, и вызов.
Глава 6
Её решимость едва не испустила дух прямо на следующее утро, на первой перемене, когда Вика мрачно смотрела, как на гладкой щеке Татаровой расплывается ярко-малиновое пятно. Рука, которая влепила Леське смачную и звонкую оплеуху, словно бы Вике и не принадлежала – поднялась, замахнулась и – бац! Вика перевела на предательницу взгляд. Ладонь горела. Татарова издавала странные звуки, нечто среднее между закипающим чайником и рычанием дикого зверя, которому на шею накинули прочную удавку.
- С-с-сука! – вырвалось у неё наконец.
Даже не успев оценить перемену ролей – теперь уже заикалась противница, Вика успела увернуться от разъярённой Леськи, которая бросилась на неё с вытаращенными глазами и дорогим маникюром наперевес, норовя вцепиться в лицо.
Драться Вика не умела. Никогда не дралась и не собиралась, но оказалась на полу, подмятая лохматой и красной от злости Леськой. Та бестолково молотила воздух руками, попадая то по груди, то по плечам, а Вика всё никак не могла поймать эти беспокойные руки, чтобы остановить град ударов. Леськины волосы лезли в лицо, в рот. В её выкатившихся глазах плескалось безумие, и Вика по-настоящему испугалась. Когда очередной тумак пришёлся в скулу, вскользь, но всё равно больно, она вцепилась в болтающиеся туда-сюда пряди волос и с отчаянием потянула их вправо-вниз. Татарова взвыла, как пожарная сирена, закинула голову и свалилась с Вики, которая боялась разжать руку, и неуклюже пыталась подняться, утаскивая воющую Леську за собой.
Картину маслом успели заснять все, кому не лень, еще до того, как в коридоре появился Али и растащил дерущихся, для чего ему пришлось очень постараться. Вика никак не могла разжать пальцы, а Леська, едва математик отцепил от неё Вику, тут же бросилась на неё с кулаками…
В соплях, слезах, расхристанной одежде, синяках и ссадинах, они предстали перед директрисой.