Лариса Павловна элегантно поправила очки в тонкой золотой оправе и окатила Вику с Леськой ледяным презрением.
- Даже не трудитесь оправдываться, - заявила она. – Побеседуем в присутствии родителей завтра утром, перед началом уроков. Позорище!
Вика и Татарова прожигали друг друга взглядами по разные стороны от директорского стола. Али беззвучно открывал и закрывал рот, видимо пытаясь намекнуть Ларисе Павловне, что выпускать драчуний из кабинета одновременно не стоит, но она его проигнорировала.
- Что застыли? Марш на урок!
Вика повернулась к дверям и напоролась на беспомощное выражение лица математика. Обойдя его по большой дуге, она оказалась у выхода первой.
- Клепцова! – догнал её оклик Ларисы Павловны. Как железкой между лопаток огрели.
Вика съёжилась и втянула голову в ноющие от ушибов плечи. Развернулась. Встретилась с торжествующим взглядом Леськи и подняла подбородок, набирая полную грудь воздуха: «Вам меня не сломать!».
- Задержись.
Али и Леська вышли на волю, а Вика осталась в строго обставленной клетке директорского кабинета.
- Ты так и живёшь с бабушкой? – ничуть не смягчая тон, спросила Лариса Павловна.
Вика кивнула и поморщилась – в шее что-то заклинило и резко прострелило аж до лопаток.
- Не стыдно будет, если ей здесь краснеть за тебя придётся?
- Я н-не х-х-хот-тела, - заикаясь сильнее обычного, выдавила Вика.
- У Леси серьёзные родители, они могут причинить тебе большие неприятности. Мы и так сделали одолжение, принимая тебя в обычный класс…
«Одолжение», как знала Вика, обошлось маме в кругленькую сумму перед отъездом, и это было то самое «доброе дело», которым она себя перед дочерью оправдывала, бросая. А «серьёзный» Леськин отец спонсировал пару школьных мероприятий, чем та страшно кичилась.
Вика вздохнула и достала из рюкзака телефон.
- Вот, - она протянула директрисе трубку, из которой радостно запищала свою песенку Масяня.
Было противно. Что- что, а стучать на кого угодно Вике казалось самым постыдным делом на свете.
Лариса Павловна досмотрела ролик до конца.
- Кто автор? Татарова?
Светло-голубые, непроницаемые кукольные глаза директрисы прятались за льдинками отсвечивающих стёкол. На кукольном, обработанном волшебной рукой косметического хирурга, лице не было никакого выражения. Снежная королева, да и только.
- Д-да.
- Ясно. Я разберусь. Иди в класс. После урока пригласи Татарову ко мне, и больше никаких драк. Я понимаю, что тебе сложно среди нормальных сверстников, но это не должно отражаться на учебном процессе и дисциплине школы.
Вика прикрыла глаза. «Нормальные сверстники», по версии директрисы, предполагали, что Вика – не нормальная. Даже если в чём-то Снежная королева и была права, слышать это было больно. Но она только кивнула.
- Бабушку не приводи. Обойдёмся на этот раз без вмешательства родителей, - обронила директриса ей вслед.
В туалете, где по причине продолжавшегося урока никого не было, Вика привела себя в относительный порядок. Конечно, новорожденный синяк на скуле, невесть каким образом расцарапанный лоб и оторванную от рубашки верхнюю пуговицу скрыть не получилось, но утешением могло послужить то, что Леська должна была выглядеть не лучше. Вика печально усмехнулась своему отражению. Та ещё «вояка».
Драку спустили на тормозах. После визита к директрисе Татарова избегала даже смотреть в Викину сторону, а заикнувшемуся было насчёт женских драк Петренко она так врезала по спине рюкзаком, что он охнул и заткнулся с обиженным видом. Видео исчезло из ВК в тот же вечер.
Весь следующий месяц Вика жила цифрами. Четыре - количество пройденных Игр. Три двойки – число поражений и побед, а также приглашение во второй этап. Одиннадцать - смски от Кирилла. Ноль – ответы на них. Десять - тысяч рублей и двести – евро в увесистом томе «Войны и мира». Два раза по пять – половина рублёвого выигрыша в коричневом бабушкином кошельке с облезлой никелировкой на шариках замка. Тридцать один – последний день декабря. Новый год перед телевизором с обязательным оливье и селёдкой под шубой. Шесть – дата интервью перед началом второго этапа.