С южной стороны озеро облепили заросли, расступающиеся перед тропкой. Она вела к подножью холма. У подножья - старая ВПП. С севера озера холм вздыбился бугорком, облезлым, местами заваленным камнями. На них мы и сидели. У северной пяты холма имелась ещё одна ВПП, по сути - песчаная дорога, взлететь с которой способны были лишь наши самолёты. Эсми, прежде, чем она начала мерить шагами Кляйстерхеф, разожгла сигнальный огонь в виде костра из красных хвойных (от них и дым краснел). Она предупредила об этом знаке в своём радиосообщении из рубки «Фюрера». Я понял, что Кляйстерхеф она выбрала именно поэтому.
Когда Свит стало лучше, я перевязал ей рану бинтами из её аптечки.
Мы спустились с бугорка к озеру, дабы заняться мной. Я снял свою изорванную к херам косуху, промыл рану в озёрной воде. С удовлетворением отметил, что рана, полученная мною на Барахолке, уже превращается в рубец. Свит же отметила, что мне всегда везёт, и пули по мне лишь проскальзывают. Я улыбнулся ей. Улыбнулся, вспоминая, как часто за эти десять зим в меня стреляли. Улыбнулся, потому что именно в этом году все ранения были мелочью в сравнении с этими долгими десятью сезонами. Я стал везуч. Меня хранит свет Чёрно-белых глаз.
Промыв, я залил раны перекисью водорода. Всегда в аптечке «Рэйвена». Далее Свит начала перевязывать мне руку. Делала она это с такой нежностью, на которую лишь она одна способна, и я наслаждался заботой, не обращая внимания на её вопросы о том, что ж я задумал. Свити ворчала.
Я залез во внутренний карман косухи и сперва вынул оттуда алмазы Хазал, передал Свити. Давно надо отдать ей их было, а то в самый нужный момент они у меня. Далее я вытащил бортжурнал. Из папки выпало множество отдельных листов. Авторучку я нашёл в «Рэйвене». Принялся перечитывать уже написанное.
Багряный закат спустился украдкой. Мне казалось, небо передумало сегодня смывать с себя эту свою мрачную белизну, но нет. Облаков здесь на севере нету. Они все слились в один воздушный полог. И он уже окрашивается в цвет вина. Скоро ночь.
В зареве этом мы наконец и увидели самолёт. Воздушно-десантный. Он заходил на посадку на южную полосу. Мы уже втроём сидели на камнях, забравшись вновь на северное возвышение над озером.
Эсми уже не могла усидеть.
По северной тропе поднимался отряд.
К озеру, отражающему алую мглу, вышел Краузер. Эсми заплакала и засмеялась. Она ринулась вперёд, ринулась к папе, которого так долго не видела. Но я удержал её. Мой взгляд прикован был ещё к одному человеку, чья тёмная тень отразилась в красной воде. Как и Краузер, он вырядился в форму и чёрный кожаный тренчкот. Как и Краузеру, ему было к пятидесяти, но он был в отличной форме. Как и Краузер, он вышел к озеру, оставив за собой заполнивший тропу отряд. Отряд солдат.
- Снейк, вы... Эсми! Снейк, вы спасли её! – радостно вскричал Краузер.
- Папа! - сквозь слёзы радости закричала Эсми.
Я подмигнул «бескрылому».
- Снейк, Свитлин, позвольте представить моего старого друга - полковника Гюнтера Дорфа.
Лишь сейчас я разглядел, что этот Дорф носит жиденькие усики и очки. Из-под его фуражки сразу не видно.
- Здоро́во, полковник.
- Моё почтение, господин Гатлинг и госпожа Свитлин. И здравствуй, Эсми.
Эсми выпучила глазёнки.
- Это Дорф, папа! Дорф убил маму!
Зандер нахмурился.
- Эсми!
- Он! Соблазнил и убил!
Дорф тоже нахмурился.
- Эсми, что ты такое...
- Ты убил её, ублюдок! Ради денег! Ты убил маму!
Я едва удержал её. Сильная. Особенно сердцем.
- Дочь!..
- Нельзя так говорить, Эсмеральда, даже тебе, - ответил ей Дорф.
«Пусть ты и наследница», подумалось мне.
- Эсми, доченька, нельзя вот так...
- Вполне возможно, она права, - сказал я. И зажёг сигару.
Краузер посмотрел на меня. Посмотрел на Дорфа. А Дорф на этот раз очень нахмурился.
- Что это значит, Гатлинг?
Я выдохнул дым.
- Вы убили госпожу Краузер, Дорф. Очень на то похоже.