Благородство я уважаю, но редко занимаюсь этим делом. Но, глядя на битву бандита с топором в руках и вихря двух длинных клинков, я предпочёл не вмешиваться.
Оба меча обрушились на головореза вновь, и он немыслимым усилием блокировал их топором. Скрежет показался неприятным даже мне. Тень отшатнулась. И повторила попытку. И снова бандит блокировал, но на этот раз без отдачи. Один клинок вонзился в рукоять, другой – сцепился с лезвием топора. Завязалась борьба. Скрип, треск и тяжёлое дыхание. Бандит кряхтел, как мог. И с удивлением я увидел, что он начинает пересиливать. Тень отступала под напором, её клинки, словно зубы, вцепились в топор. Казалось, сейчас они задрожат.
Яркая вспышка. Сверкнула молния. Зародившись в ладонях, сжимающих мечи, бешеные светящиеся плети поползли по клинкам. С жужжащим звуком они добрались до острия каждого из мечей. И ударили в топор и державшие его руки.
Бандит вскрикнул. Топор выпал из его рук. Тень скрестила мечи. Клинки ударили друг в друга, и вновь по ним прошёл разряд.
Крошечные молнии впились в дрожащие руки бандита, причиняя ему новую боль. Он уставился на свои ладони. И прежде, чем он успел поднять глаза на воплотившуюся перед ним из темноты, оба клинка вонзились в его ключицу.
Я вздохнул и убрал «Рамхорг» в ножны. Позади через стол перелез Краузер. Я посмотрел на стоящую передо мной красавицу.
- Свитлин. Здравствуй. Здравствуй, моя шипастая роза.
Чёрно-белая Свитлин, не отрывая от меня ошарашенного взгляда, убрала свои мечи в чёрно-серебритовые ножны, свисающие с ремня вдоль её стройных сильных ног. Она тяжело дышала. Не только из-за битвы. Из-за меня.
Свити, моя шипастая роза…
- Снейк, - проговорила она. Её голос так давно не ласкал мой слух. Пронзительный, глубокий, словно заставляющий воздух дрожать, резкий и мягкий одновременно.
- Да, цветочек, это я.
Грациозно она подошла ко мне. Близко. Очень близко. Присела. Я почувствовал её горячее дыхание. Когда она так близко, я с трудом ощущаю ход времени. Я исчезаю из реальности.
Она легонько коснулась моей щеки своей холодной рукой. Её прикосновение… Как я скучал по этим ручкам. Аромат её кожи… Она провела рукой вниз и коснулась моих губ. Я поцеловал нежные подушечки её пальцев. Нежные только со мной. Нежные, как сама Свити.
Хлёстким ударом ладони Свитлин отвесила мне пощёчину.
- Те́цци скиамо́на дживиэ́ль туруэ́н! – выругалась она на родном языке.
- Сука, мне ж больно! – вскричал я, схватившись за горящую щёку.
В глазах Свитлин вспыхнул огонь. Крошечные искорки, ниточки молний засверкали вокруг неё.
Верный признак того, что она в ярости.
- Подлец, небритый гном! – закричала она своим отвратительным звонким голоском.
Знает, как меня задеть, дрянь!
- Рот закрыла!
- Закрой сам, чья́тто э́нвелет! Это тебе за всё! За моё одиночество! За слёзы! За то, что ты бросил меня, циа́го со́немен!
Я не отрывал взгляд от своей возлюбленной, но уже представлял выражение лица Краузера.
- Свит, ты совсем? Это же ты…
- Десять зим, Снейк! – перебила она меня. – Десять зим я думала о тебе! Искала тебя. Мечтала вернуть тебя. Мечтала, что ты придёшь и попросишь прощения.
- Послушай!
- Я думала, что я для тебя что-то значу, но ты лишь пользуешься мной, а потом бросаешь! И ты снова это сделал десять зим назад!!!
Я стиснул кулаки. Свитлин смотрела на меня исподлобья, горделиво выпрямившись, возвысившись надо мной.
- Свит, ты…
- Что припёрся, Снейк? Снова позабавиться и бросить? Отвечай!
- Да это же ты…
- Заткнись!
- Да это же…
- Заткнись, гном!
Всё, достала меня! Я двинулся на неё. Во мне вскипела ярость. Знает же, что ненавижу я это обзывательство «гном».
Свитлин попятилась назад. Негодование блеснуло в её глазах. Я единственный, кто всегда был способен вызвать в ней страх. И всё же ярость её жестокой натуры не отступала.