Элевентэль
Последний, самый мистический и загадочный континент на юго-востоке. Его призрачные «летающие крылья» появляются в мгновение ока, и музыка их появления – это треск, шёпот таинственной стрегонерии. Это государство не имеет с нефтикс вообще ничего общего. Ибо им для их самолётов, для их летунов и для их материка топливо не нужно.
Месторождения нефти имеются лишь на не отделившихся от родной почвы континентах. На летунах нефти нет. В небеса вздымается чёрный дым нефтяных вышек, плотно окутывая небесное пространство, символизируя тем самым топливную власть Царства на севере, востоке и Юге, а Грагоса – на западе. Совсем иной продукт топлива исторгает желотовато-чёрный дым Большой Барахолки Зумзацх на севере-западе. И уже пятнадцать зим нефтикс, отнятый украденный и отбитый у любого, кто посмел заняться его производством, превращается в чёрный, грязный дым, застилая южное небо, вырываясь из труб Летающей Свалки Хунты Чёрного Крюка.
Топливо – это… топливо! Топливо – это… топливо, грёбаный насос! Без него не летают самолёты, не работают станции, заводы, не держатся в воздухе летуны. Царство, Грагос, Большая Барахолка Зумзацх, и Гнездо Квизз, а порой и загадочный Элевентэль, всё время в состоянии войны, которая утихает только на время заключения выгодной сделки. В свободное от мира время эти государства живут войной в небесах. Со времён морей, океанов и разграбления Царства все мы смотрим, как не-материя пожирает мир. Как она разрывает его. Лишь небеса ей не были и не станут подвластны.
Небесная война! Мы живём небом. Мы живём над Пропастью. С началом эпохи Пропасть 939 зим назад не-материя остановила своё безжалостное поглощение, но мир наш живёт и будет жить авиацией. Воздушные фрегаты, авиакрейсеры грохочут в небесах, но по-настоящему затмевают свет солнца тучи истребителей, бомбардировщиков, штурмовиков. Самые разные летательные аппараты рвут небеса залпами орудий: монопланы, бипланы, трипланы, аэродинамически обтекаемые «летающие крылья» и даже живые, но не менее от этого опасные крылатые ящеры. Небеса разрываются от выстрелов пушечных снарядов, бомб и мин, ядовитых и огненных струй, от сверкающих молний и лучей солнечной энергии. Война в небесах может разгореться в мгновение ока из-за одного единственного транспорта, летуна и, само собой, редкого островка-колонии с небольшим месторождением нефти. Битвы вспыхивают и угасают, победители забирают всё. Проигравшие падают в последнем полёте, чтобы сгинуть навсегда в не-материи. И всё, что они видят при этом перед глазами, – это слова той рекламы, что я пролетел. «Добро пожаловать в Пропасть!».
Календарные месяцы ч. 1
Запись 2.
Запись 2.
Ну ни хера себе!
- И тут, - продолжал свой рассказ Короткий Ил, - она прямо из ложбинки меж своих великолепных сисек достаёт алмаз. Размером с мизинец!
- Ну, а дальше? – заёрзал я на стуле.
- Ну дальше, я ей говорю: «мадам, от вас я бы предпочёл получить совсем иное сокровище».
- И чё дальше?
- Ну… в общем, я получил алмаз… и фонарь под глаз!
Мы рассмеялись, огласив уютное помещение «Яда в крови» басовитым хохотом. Ни что не сравнится с этим баром, и уж точно никто не переплюнет по части жизнерадостности его владельца.
«Яд в крови» стоит в центре небольшого летуна. Окружённый тремя елями (Короткий Ил утверждает, что они с самого Элевентэля), бар надёжно прикрыт скалой с трёх сторон. На острове имеется посадочная полоса, ангары для ремонта, в которых самолёты обслуживает неплохой механик, на втором этаже имеется отдельная комната, которую можно снять на сутки. Остров удобен и притягателен.
На круглых часах над стойкой стрелка показывала восемь утра. На календаре с отрывающимися листочками значилось 1-е Роттса, 939 год по зимосчислению Царства. До наступления нового года всего три месяца. Где-то уже багрянцем окрасилась продрогшая от дождей листва, где-то дуют во все стороны морозные ветры. А в «Яде» всегда тепло. Я сидел здесь уже часа полтора, не переставая травить байки с Илом. «Яд» - это единственный бар, в котором воздух всегда свеж, как бы ни дымили мои сигары, ибо ветер никогда не преминет прогуляться по острову и залететь в иллюминаторы на стенах бара. Даже путь от моего самолёта до заведения показался мне чем-то, порождающим невообразимую гармонию внутри. Когда я поставил «Рэйвен» в ангар, хлопнул по попке девушку-механика Тамбли и направился в бар, первым, что я ощутил на этом пути, был свежий, бодрящий воздух слегка морозного утра на севере. Ленивое солнце светило тускло, но здесь всё как-то само обретало краски. Это место – нечто чарующее.