Эсми кивнула и протянула нам руку. Я пожал. Свит тоже.
- Мы знаем твоего отца, Эсми, - неожиданно сказала эльфийка.
С лица девушки сошла улыбка.
- Я…
- Зандера Краузера, - сказал я.
Эсми притворно заулыбалась, а в глазах её вспыхнуло волнение.
- Вы что-то путаете. Я не…
- Мы знаем, что твоя фамилия Краузер, - перебил её я. – Не бойся, Джах сообщил нам это.
Это я, само собой, придумал, но, главное, Эсми поверила.
- Слушайте, я….
- Эсми, твой отец ищет тебя. Он хочет, чтобы ты вернулась.
Эсми отвела взгляд. Она испугалась.
- Я… Я не могу.
Мне стало её жалко.
- Из-за мамы?
Эсми посмотрела на меня, и в глазах её читался ужас. Но, что не менее важно, я увидел в её глазах желание выговориться. Столько времени она держала всё в себе. Она кивнула осторожно.
- Я не… не могу вернуться.
- Твою маму убили, Эсми, - сказала Свит.
Эсми напряглась.
- Кто это мог сделать? – спросил я.
Эсми молчала, поджав губы.
- Эсми, есть версия, что это сделала…
- Нет! – вскричала девушка. – Нет! Не правда. Это сделал он! Он!
Мы со Свитлин переглянулись. Эсми готова была заплакать, но держалась. Значит, он…
- Это… - проговорила Эсми уже тише и спокойнее, - это сделал он. Гю́нтер Дорф.
Я и Свит застыли. Слова, которые мы хотели сказать, застряли у нас в глотках. Мы – то уже подумали, что она имеет в виду… Гюнтер Кто?
- Эскадрилья капитана Мейерса! По машинам! – донеслось из мегафона, вещающего откуда-то с улицы.
Полдень на часах. Это, если они идут правильно. Я насчитал, по меньшей мере, пятьдесят отверстий от попаданий «люфтеров» по всей протяжённости фюзеляжа «Рэйвена». Это ещё ничего. И всё же задели даже фонарь кабины, о чём свидетельствовали различного размера трещины на поверхности стекла. Вот поэтому я смотрел на часы на приборной панели и думал, правильно они идут или нет? Хотя больше меня интересовал показатель температуры масла. То ли мне показалось, то ли что-то барахлило, но в начале полёта стрелка прыгала, как могла, сейчас вроде бы нормализовалась. Как можно вот так летать на родном тебе самолёте и вечно ни в чём не будучи уверенным?!
Мы двигались строем. Западное направление. Путь был открыт.
Стало тепло. Судя по положению солнца, разгоревшегося не на шутку, нынче действительно полдень. Лучи светила играли бликами и «зайчиками» на стекле. Облака улетели на юг, небо было ясным и чистым. Словно бы гроза осталась позади, там же, где и Летающая Свалка.
Мы летим на запад. Маяж завис в воздухе именно там. Завис близко к границе с Областью Падения. Вот тут, дорогой читатель моего бортового, стоит рассказать и объяснить тебе ещё кое-что о Пропасти.
Та карта нашего мира, которую я обрисовал тебе вкратце, читатель, имеет скорее геополитическое значение. Но ведь, само собой, у тебя складывается вопрос: а что там дальше? Что там на севере, за Зверем? Что там на Юге? Что на западе, за Грагосом? Что на востоке за мистическим Элевентэлем? Что ж, тут известный нам мир со всех сторон становится совсем иным. Совсем неизвестным. Итак.
(советую прочитать эту сводочку, полезно, читатель, но если не интересно, то тебе сразу к абзацу про Маяж)
Север. Во льдах лежит Зверь. Ледники простираются на многие километры, но измерить их, да и просто пролететь над Зверем с запада на восток невозможно. Концентрация не-материи в это регионе огромна. Говорят, она осязаема. Дыхание Пропасти плавит здесь металл так же, как заставляет кипеть и плавиться плоть. Многие исследовательские экспедиции отправлялись к Зверю и не вернулись. Ни самая современная техника, ни прошедшие самые суровые испытания добровольцы не выдержали. Зверь расплавил их. Говорят, лишь эльфы способны противостоять губительной мощи Зверя. Говорят, они даже способны приблизиться к этому ужасу нашего мира. Но эльфы не любят говорить об этом. При всём их необыкновенном восприятии Пропасти и не-материи о Звере они предпочитают не вспоминать. Остальные не могут выжить рядом с тем, кто создал Пропасть. Остальные не могут долететь и до ледников. Нет. Был один. И был он дварфом. Он сумел пролететь над Зверем! Это было давно. Он смог пролететь над Зверем и вернуться в Грухздум. Его самолёт, который он оборудовал специально для этого полёта, практически превратился после этого путешествия в кусок летающего расплавленного металла. Обшивка не просто отслоилась, она стала вязкой, текучей. Металлические листы самолёта этого дварфа превратились в расплавленный металл, словно Зверь обратил вспять саму структуру твёрдого, закалённого вещества, вернув его в исходное состояние. А дварф? Дварф немного обжёгся. Немного был не в себе. Внутри его массивного тела было что-то. Что-то такое, что способно было препятствовать не-материи. Звали этого удивительного жителя Грухздума Хорг Змей. Мой отец.