Ховитц нахмурился.
- Нет, господин Гатлинг…
- Хорош кочевряжиться. Бери. Аэробус на Грагос уже битком набит.
Ховитц дрожащими руками взял с моей ладони алмаз.
- Я не забуду…
Он засучил рукав. Снял ремешок. С маленьким пистолетом.
- Это вам, Снейк. Ударьте по этой хреновинке внизу запястья и выстрелите. Спасало меня не раз.
Я принял подарок и надел его.
- Спасибо. Спасибо, дружище.
Ховитц похлопал меня по плечу.
Время для него и его жены лететь. Их ждёт новая жизнь.
Свит улыбалась. Она гордилась мной. Как не была она жестока и бессердечна порой, моя вера в то, что Пропасть можно сделать другой, трогала саму её душу. Моя воля, которую я собрал кое-как в кулак, и вера в идеал, который я вообразил себе, помогли двум душам над Пропастью. Свити любила меня за это. За то, что среди безысходности я нахожу не только выход, но и меняю что-то к лучшему. Иногда мне кажется, что и Свит при этом сама меняется, обновляется и чувствует всё, как и подобает элевен: особо остро и необычно.
Она подмигнула мне.
Я же был мрачен.
- Куда теперь, ки-ки? Узнаем, что там Глобинский нашёл?
Я не согласился.
- Нет, Бида сейчас в это вплетать нельзя. Он очень важен.
- Джах может и так к нему отправить своих тьяргоцци! Я удивилась, что мы не полетели к нему сразу.
Я смотрел, как аэробус на Грагос улетает в небо.
- Нет, Свити… Ах, дже́йлхен, милая, что толку всё это? Джах, Свалка! Хунта вся в туцохе! Мы провалили задание. Ведь Эсми осталась там.
Свит тяжело вздохнула.
- Что же ты, гном этакий, такой дуралей? Пообещал спасти – и погубил! Она же ещё совсем юная девочка!
Меня это задело. Я спасал жизнь Свит, а она укоряет меня.
- Я мчался к тебе.
- Ты не особо мчался ко мне все эти десять зим! А, Змей? Если бы не «куколка», тьяц, увиделась ли я бы ещё с тобой…
- Не сыпь мне соль на рану, я думал ты меня поддержишь, а ты…
Свити сверкнула глазами.
- Ты ввязался в херню, а я виновата! Ты наобещал Царству, и ничего не сделал. А я, чьятто? Я пошла за тобой! Потому что люблю тебя до потери сознания, тиасгоция́ле! Но ты всегда самый умный! Ты меня не слушаешь! Ты кричишь, пишешь в своём этом журнале о любви ко мне, а послушал ли ты хоть раз меня? Послушал? Ты всегда решаешь сам, зачем тебе слушать эльфийку?
- Свит…
- Ты, Снейк, думаешь лишь о себе. Циничный, эгоистичный, чьятто энвелет, мечтатель, живущий в выдуманной Пропасти! Ты решаешь сам. Решил? Решил, циаго?
Она права была. Я самонадеян. Я мечтатель. Вечно не слушаю ту, которая для меня является самой жизнью. Эх, читатель, как горько признавать поражение. Ещё горче, когда это поражение уносит чью-то жизнь. Жизнь молодой девушки…
Свити подошла к «Вампирше».
- Когда-нибудь ты проиграешь, любимый, проиграешь по-крупному. Но не сегодня…
Фонарь кабины открылся.
Я увидел её. Эсми.
Она была заспанной. Явно её мутило. Она медленно выползала на свет, подёрнутый маревом Крофтхофа.
Я чуть не наклал от счастья в штаны. Свити! Сука!
- Сука! Сука! Сучка, дрянь! Ты меня довести до безумия хочешь?! За хер ты…
Свити рассмеялась.
- А чтобы, цьячито́ре, на рожу твою посмотреть! А то такой важный, уверенный в себе.
Тут она стала серьёзной.
- Научись прислушиваться ко мне, ки-ки!
Я обнял её. Прелестнейшая дрянь! Моя шипастая роза умеет напомнить, что мы – одно целое. И в любви, и в работе.
Да нет, она просто назло посмеяться всё это устроила. Нравится ей, когда я нервничаю. Она чувствует надо мной власть!
- Ребята… - пробормотала Эсми. Огляделась. – Вы… вы что? Я же сказала, я просила, вы, вы…
Она вылезла из «Вампирши». Впервые мы увидели её в ярости. Как-то сходство с Краузером сразу исчезло.
- Вы – остолопы! Зачем? Я же сказала, я никуда не полечу. Я должна была остаться в Хунте. Тогда этот старый урод не получит ничего и всё достанется отцу. Я ради него, вы… вы…