- Знаю, - озябший мужчина пытался втягивать в мокрые рукава посиневшие от холода и ветра пальцы. - Только это тоже не выход. Практика же доказывает...
Он замолк на полуслове и снова уставился на дорогу, чтобы ненароком не пропустить развилку. В серой мути небес, хмуро сливающейся на столь же серую землю, едва просматривались силуэты деревьев. Их зыбкие тени, словно сомнамбулы, выплывали из размытого горизонта одинокими нелепыми уродцами. Бесконечное месиво дороги обращалось упрямым потоком грязной воды с редкими островками неуверенной твёрди. Третий день шёл дождь. Капли барабанили по брезенту сотней горошин, отбивали дробь по деревянным бокам, просачиваясь вязкими влажными разводами внутрь. Только их шум да мерные вздохи грязной, разбитой дороги доносились снаружи. Мы тоже молчали.
- И было мне видение Молоха! - осторожно и слегка испуганно снова залепетал старик, обиженный тем, что на него больше не обращают внимание.
- Конечно, - я постаралась улыбнуться ему в ответ.
Пришлось возвращаться обратно к вещему, пока тот не начал чудить без слушателей. Я только и успела, что ободряюще сжать плечо возницы и получить от него благодарный кивок. Мой не в меру нервный сосед тут же вцепился в меня руками и насильно усадил рядом с собой.
- И видел я, как люди пота Его вкусили крови Его от людей первого толка. Кровь та дала силы и жажды, но не помогла им в ссыхании. Тьма тьмы поднялась и ровной гиганту стала, чтобы крови Его получить больше. И была то пляска смерти мёртвых над неживым. Безумство вело их, заручившись алчностью и страстью. И не могло ничего устоять на пути их, но стоило отдалиться им, мёртвым, от гиганта, как падали они, непринятые землёй обратно. И трясся гигант от тела своего до глаз своих. И открылся глаз Его и хлынули из него свет и огонь. Горели в том огне люди и восторженно славили безумство своё, позабыв о первых желаниях и стремлениях своих. И было мне видение Молоха!
- Да, да, разумеется, - я по возможности мягко высвободилась из его хватки и села подальше.
- И страшен был гигант, но страшнее изверглось из чрева Его! И был то малый, но великий малостью своей, - старик весь задрожал в припадке, пытаясь изобразить объект своей речи с помощью жестов. - Глава та была с лицом человеческим, а помыслами не живыми, что к жизни стремятся. А лик тот был светел, как рождённый солнцем и живущий по ходу его. Но обманчив тот, под ним плоть, что уже не земли, а нароста её из страстей человеческих. Имя ему Хел! И люди все, объятые пламенем и целые, падут на колени пред Хел и воскликнут в восхищении: "Тебя ждали мы! Приди!" И было мне видение Молоха!
Ужасен был гигант, но Хел ужаснее! И нет членов у Хел, что на земле возлежали бы и плотью на плоть отвечали, но есть нити длинные, что струятся силками да паутинами, волю неся Хел по свету. И не закрываются прищуренные глаза Хел, светя постоянно для всех вместо ночных и дневных светил, но слепы они и лишь зеркала в глазницах сияют. Каждый, кто пробьётся сквозь свет этот и взглянет в глаза те, себя узрит и счастлив будет тем. И раскрыт рот Хел, но рождает не звук тот, а голоса тьмы и тьмы, что мольбы к Хел возносят и, глас свой слыша, млеют. И...
- А не слишком ли это иносказательно? - снова обернулся возница. - Такой символизм погряз в каменном веке. Этого точно не поймут. Этим людям нужно что-то простое и доступное. Вышел и так прямым текстом: грядут тяжёлые времена, братья и сёстры, если чего-нибудь не удумаем, потому что дальше будет хуже, даже если вы об этом и не сразу догадаетесь. Думаете, вам плохо жилось при к...
- Придирки, - я поспешила прервать его тираду, - прекрасно разноображивают долгую дорогу, но, давай, в другой раз. Люди всегда в глубине остаются на том блаженном уровне, когда символы вписаны в естество. Поэтому, если не поймут как следует, то проникнуться общим настроением, что постепенно, накладываясь на практику повседневности, создаст фон. А из него начнут рождаться идеи после определённой обработки...
Мужчина выразительно цокнул языком, закатывая глаза, и демонстративно отвернулся.
- Было вам видение Молоха? - я снова обратилась к растерянному старику, напоминая себе, после поговорить с возницей на счёт несдержанности и солидарности при посторонних.
Слегка оторопевший было старик, заметно приободрился:
- И видел я людей у Хел. И были то люди мала меньше, тьмою тьмы, что каждый во слабости своей сильным видел себя. И разобщены были они в своей силе и едины в своих слабостях. И равными видят себя и равно хвалу Хел взносят, ходят под сетями Хел, от взгляда Хел укрыться не могут. Жесток гигант к слугам своим, но жёстче порожденье Его. Он плотью и кровью питался людей, Хел же целует их. И с поцелуем человек душу свою заменяет, и частью Хел становится и верным слугой и добытчиком её. Соединившись с Хел, шли люди те на поиски пропитания, и рвали гиганта, Хел породившего, и пили землю, и друг друга пили, чтобы вкусить плоды Хел. Слёзы Хел обильны и серы, нет горечи в них, сладость чистая, текут они без устали, но возродить малых людей не могут боле. Кровь Хел быстра и игриста, сколь быстро силы, даёт столь и забирает их, жажду пьянящую оставляя за собой. Пот Хел не виден, но каплет он в землю. И было мне видение Молоха!
И пляшут люди под сетями Хел, и славят имя её, и пьянятся плодами её, гиганта кляня. Суров гигинт, холодно сердце Его, жёстко деленье Его к людям Его. Только Хел суровее. Люди не надобны Хел, нет сердца у Хел, нет плоти, что питания ищет. Лик же сам себя плодить может без счёта. И будут мелкие люди мелко и оставлены.