- Верно. – Отзывается Ын Джи.
- Не жалеешь?
- Жалею. – Сухо отвечает он. – Иногда я думаю, правильно ли сделал, выбрав путь знаменитости. Ведь это, - он выдерживает паузу, - так трудно. И одиноко.
- Одиноко?! Но, у вас столько фанатов и они все вас любят и …
- Они не любят НАС, они любят те образы, которые нарисовали у себя в голове. Разве можно понять каков человек только по тому, как он ведёт себя во время концерта? Ведь это, в конце концов, всего лишь моя работа.
Лицо Ын Джи становится серьёзным.
- Я потратил пять лет на изнурительные репетиции, прежде чем смог дебютировать в составе нашей группы. Если бы не Джи Хун, не думаю, что меня взяли бы. – Он наливает в стопку соджу и осушает её в один глоток.
- Так вы с Джи Хуном…
- Учились вместе. – Не дожидаясь пока я договорю, отвечает Ын Джи. - Я поступил на год позже него. Он был первым, кто показал мне всё… с тех пор мы и дружим.
- Дружите?! Так значит ты знаешь, куда он пошёл?
- К своему учителю Сон Нам Муну. Это все знают.
- Этот учитель…кто он?
Мне было неловко выспрашивать Ын Джи о таких подробностях, но любопытство брало вверх.
- Учитель Сон преподавал пение в интернате, где воспитывался Джи Хун.
Щёки Ын Джи налились хмельным румянцем, и опьяневший парень ударился в воспоминания, выкладывая даже самые незначительные подробности:
- Мать Джи Хуна умерла, когда он был ещё малышом, а что стало с отцом – никому не известно. Джи Хун не помнит, как выглядят его родители. Только сладковатый запах жасминовой воды, которой пользовалась его мать. Удивительная вещь – память! Не так ли?! – причмокнув, Ын Джи наливает себе ещё одну стопку. – Учитель Сон, можно сказать, заменил ему родителей. Заботился о нём. Даже позволил жить в своём доме, когда Джи Хун выпустился из интерната. Большая удача – для того, кто остался без семьи.
Откинув голову назад, Ын Джи проглатывает содержимое и с глухим стуком возвращает стопку на стол.
- Этот старик спас ему жизнь! Заметил в нём талант и всячески помогал, пока тот учился в компании.
- Выходит, учитель Сон хороший человек!
- Именно! – соглашается Ын Джи. Он тянется за бутылкой, но с разочарованием обнаруживает, что она пустая. Берёт другую и зубами снимает с неё крышечку.
- Мне кажется, тебе достаточно! – забирая из его рук бутылку и стопку, замечаю я.
- Но я ещё…
- Завтра скажешь мне спасибо!
Я поднимаюсь на ноги и тяну Ын Джи за собой. Он напился сильнее, чем я ожидала. Так что мне, буквально, приходится волочить его на себе.
- Всего пару ступенек! – с воодушевлением произношу я, стоя у лестницы.
- Я сам! – упрямиться Ын Джи.
- Хочешь сломать себе шею? Не дури!
- Это у вас в Америке нормально обниматься с парнями, - бурчит смущённый Ын Джи. – А у нас здесь это не принято.
- Тогда представь, что я парень! – взваливая его руку себе на плечо, советую я.
Позади нас, в гостиной, захмелевшая троица во всю горланит песни женской группы SNSD.
Глава 5. Американский завтрак.
Подъём в семь утра стал поистине волевым поступком, особенно если учесть тот факт, что уснуть мне удалось только к трём часам утра. Всю ночь меня не отпускали мысли, которые назойливо жужжали в голове как мухи. Я думала об отце и о причине своего приезда в Сеул. Меня пугала мысль, что я могу не сдержать обещание и вернуться домой ни с чем. И что тогда делать?
Будильник разражается третьим сигналом и я, стукнув по нему ладонью, вылезаю из кровати и направляюсь в ванну комнату. Там, в большом зеркале придирчиво разглядываю своё лицо, радуясь, что не смотря на отсутствие желания всё же нашла в себе силы и смыла перед сном косметику избежав слипшихся ресниц, потёкшей туши и размазанной губной помады. Но от волос всё ещё несёт маслянисто-жаренным душком с острыми нотками.
Забираюсь в душевую кабинку, мысленно благодаря менеджера за проявленную заботу и провожу там добрых полчаса. Вдоволь наплескавшись, выхожу из душа совершенно другим человеком. Я называю такое состояние - умиротворённо счастливым. В детстве папа часто говорил, что в прошлой жизни я, должно быть, была слоном. Раз вода доставляет мне столько радости. Я не буддистка и в перерождения не верю, но если на миг представить, что перерождение и правда возможно, то, я охотно верю в слоновью теорию папы.