- С сыром!
Тётушка кивает, достаёт две картофельные шпажки, сдабривает их приправой и протягивает нам.
- А ещё два корн-дога. – Командует Ын ДЖи. – И пирог с кимчхи.
- Боюсь, острое кимчхи – не по мне… - шепчу я Ын Джи.
- Тогда ещё тайяки! А ещё куриных шашлычков.
Набрав полные тарелки всякой всячины и расплатившись, мы занимаем место чуть поодаль от тканевой палатки, к которой уже выстроилась длинная очередь. И, удерживая пластмассовые посудины на весу, принимаемся за угощения.
Я сразу набрасываюсь на мясо, заедая его картофельными чипсами на шпажке. Ын Джи же, начинает с пирога с кимчхи.
- И как тебе? – спустя время интересуется он.
- Нравится! – с набитым ртом отзываюсь я.
- Вкусно, правда?
- Угу. Хорошо, когда не остро!
Я проглатываю последний кусок картофельных чипсов и чувствую приятную тяжесть в желудке. Глаза всё ещё хотят есть, а желудок напоминает об ограниченном количестве мест. Так что я решаю, впихнуть в себя печенье в виде рыбки с фасолевой пастой внутри, именуемое тайяки!
- Вот это – самая вкуснятина! – восклицаю я. – И часто ты сюда ходишь? – решаюсь спросить я.
- Ходил. – Поправляет меня Ын Джи. – Во время стажировки я часто сюда ходил. Тётушка готовит так вкусно и так добра, словно мама, которую я давно не видел.
- А что с твоей мамой?
- Она живёт заграницей! – чуть помедлив, отвечает Ын Джи. – После развода с отцом, она вышла замуж за итальянца и теперь живёт в Риме. Мы редко видимся. Очень редко.
- У неё другая семья? – догадываюсь я.
- Да, - кивает головой Ын Джи и откусывает от своего пирога.
- Понимаю… - вздыхаю я. – Моя мама хоть и не уезжала в Рим, но тоже живёт так, словно у неё другая семья, к которой я уже не имею никакого отношения.
Ын Джи не отвечает, а лишь задумчиво жуёт свой пирог.
Когда от еды остаются лишь крошки, мы выбрасываем остатки с пластмассовыми тарелками в высокую железную урну.
- Темнеет! – замечаю я.
- Устала?
- Нет!
- Тогда, может, выпьем?
Под зелёной тканевой палаткой обнаруживается целое кафе с барной стойкой и пятью пластмассовыми столиками. Мы занимаем тот, что находится в отдалении ото всех и усаживаемся на пластмассовые стулья. Ын Джи заказывает две бутылки соджу.
- А можно мне просто воды или кока-колу? – интересуюсь я у продавщицы с пышными кудрями на голове. Женщина меряет меня взглядом и закатив глаза, зычно фыркает: - Иностранцы!
Так, словно пить кока-колу в её заведении – смертный грех.
- Не принимай на свой счёт! – роняет Ын Джи, когда тётушка медленно удаляется за заказом. – Здесь недолюбливают тех, кто не пьёт! – быстро поясняет он.
- Так вот в чём дело.
Женщина-продавец устремляется к нашему столику, неся в руках две бутылки соджу, кока-колу, стакан и стопку. Устраивает всё на столе и бросив на меня неодобрительный взгляд, говорит: - Не забудь ему налить! Даже если ты не пьёшь, всё равно должна ему наливать. Это наши традиции. Поняла?
- Да, - сиплю я.
- Вот и хорошо! – отвечает женщина и возвращается за барную стойку. Проводив её взглядом, я перевожу его на Ын Джи, требуя пояснений.
- Согласно нашим традициям – самый младший за столом разливает алкоголь остальным.
Я раскручиваю крышку и наливаю немного соджу в рюмку.
- Не волнуйся, я и сам могу! – спохватывается Ын Джи.
- Нет уж, давай так, а то чувствую, вышвырнут нас отсюда из-за несоблюдения традиций.
На губах Ын Джи проступает лёгкая улыбка.
- Так вы с Джи Хуном были друзьями, когда стажеровались? – начинаю разговор я.
- Да я и сейчас считаю нас друзьями. – Задумчиво отвечает Ын Джи. – Просто, в последнее время он держится на расстоянии.
- После той истории со школьной травлей?
- Верно.
- Я читала об этом. - Признаюсь я. – Вашей компании удалось доказать невиновность Джи Хуна, но почему он всё ещё…
- Корея - маленькая страна! – перебивает меня Ын Джи. – Можно сказать, здесь каждый друг друга знает. Поэтому репутация для нас – всё! И стоит попасть в один из таких скандалов, как твоей репутации приходит конец. Вне зависимости от того, виновен ты или нет.
- Но, это не справедливо.
- Возможно, но так устроен наш мир. И я не могу его за это осуждать.
Ын Джи тянется к бутылке с соджу, но я его опережаю и склонив зелёное горлышко над краем стопки, наливаю новую порцию соджу.
- А что на счёт тебя, в каком мире выросла ты? – интересуется Ын Джи, опрокинув стопку.
- Нью-Йорк – не плохой город. – Отвечаю я. – Красивый и довольно разнопёрый, по части населения. Особенно Бруклин.
- Так ты из Бруклина?
- Не совсем. Я выросла на Манхэттене. У отца с матерью там таунхаус, а в Бруклине жила бабушка Рейчил – бабушка моей подруги Мэди. В детстве мы вместе ездили к ней в гости.
- А Мэди…
- Мы жили по соседству и учились в одной школе.
- Так вы теперь не общаетесь?
- Не совсем, - я делаю глоток колы из своего стакана, чтобы прочистить горло, к которому подступил ком. – Мэди умерла. Вернее, покончила с собой.
Брови Ын Джи прыгают вверх и скрываются под аккуратно уложенной чёлкой. Он молча наливает себе ещё одну стопку и так же молча выпивает её. Задерживает дыхания, а затем выдыхает тихое:
- Извини.