Она протянула Бруно руку. Тот, встряхнув солонку, посыпает тыльную сторону её запястья белыми кристалликами соли, поверх которых выжимает несколько капель из дольки лайма.
- Учись! – бросает Тереза и сняв накладные клыки, слизывает с руки пропитанную соком соль.
- Ф-у-у-у -морщусь я, наблюдая как Элис запивает соль содержимым из стопки.
- У-х-х! – выдыхает она, нарочито громко стукнув донышком стопки о барную стойку. – Твоя очередь! – с вызовом заявляет она
- Ладно! – неуверенно, тяну я, желая доказать, что мне не слабо.
Кисло-солёная смесь обволакивает язык, вызвав мгновенное желание выплюнуть всю эту гадость к чертям, но я сдерживаюсь. Опрокидываю горькую жижу и ощущаю как вся эта мешанина обжигает мне горло. – Гадость! – прохриплю я.
- Многие так говорят в первый раз! – хлопнув меня по плечу, смеётся Тереза. – Тут нужна практика!
Элис щёлкает пальцами, намекая Бруно на повтор.
- Я больше не буду! – протестующе размахиваю руками я.
- Как это? – брови Элис взмыли вверх. – Так не пойдёт!
- На сегодня с меня достаточно! – чувствуя горечь в желудке, заявляю я. – Ограничусь колой! – я бросила умоляющий взгляд в сторону Бруно.
- Да ладно тебе! – вступается за меня Тереза. – Девчонка впервые попробовала текилу! Сама ведь, в первый раз больше одной стопки не потянула. – Хихикает она.
- Зато сейчас мне равных нет! – обижено бурчит Элис, складывая руки-плети на груди.
- Это да! – соглашается с ней Тереза.
Весь вечер я сижу молча, потягивая колу из стакана для виски и выслушиваю сокрушительные рассказы Терезы о не сложившемся браке и о трёхлетнем сыне Джордже, за которым присматривает её мать. Опрокинув ещё три стопки текилы, Элис умчалась танцевать и теперь сидит за столиком в дальнем углу бара, в обнимку с незнакомым мужчиной.
- Она будет в порядке! – проследив за моим взглядом, отмахивается Тереза. – Элис любит мужчин, а мужчины любят Элис!
Она пожимает плечами и сделав глоток из своего стакана, просит:
- Вызови мне такси!
Усадив набравшуюся Терезу на заднее сиденье, я склоняюсь перед окном водителя, диктую адрес и отстёгиваю ему двадцатку. Возвращаюсь в бар, расплачиваюсь с Бруно и попрощавшись, снова выхожу из бара. Осенний ветер нещадно колотит полы моего пальто, заставляя поднять воротник повыше.
- Холодная погода для Нью-Йорка, не так ли? – интересуется мужской голос.
Я дёргаюсь от неожиданности.
- Простите, что напугал. – Извиняется Дэвид.
- Д-доктор Макнамара! - блею я. Он стоит одетый в кожаную косуху и такие же кожаные штаны. Его светлые волосы свободно развеваются на ветру, а лицо озаряет довольная улыбка.
- Удивлены?
- Немного! - признаюсь я.
- И правильно! – кивает головой он. – Я, вообще-то, в такие места не хожу. Но тут увидел Вас…- он слегка заминается. – В общем, решил предложить Вас подвести. Если Вы не против, конечно.
Я выдерживаю паузу, обдумывая его предложения и нехотя соглашаюсь.
- Вот и отлично! – радуется он.
Я сразу жалею о сказанном, когда вижу, как Дэвид залезает на ярко-зелёный «Кавасаки», в простонародье именуемый «Ниндзей».
- Вы водите мотоцикл?
- Больше десяти лет! – хвастается он, водружая на голову серебристый шлем. – А этот Вам! – он протягивает мне такой же шлем с золотой расцветкой и красными полосками по диагонали.
- Спасибо! – озадаченно мямлю я.
- Надевайте и садитесь сзади! – инструктирует он.
Я послушно натянула шлем, поправив через «окошко» выбившиеся волосы.
- Готово! – выкрикиваю я, не решаясь занять предложенное место на мотоцикле.
- Не бойтесь! – ободряет Дэвид. – Если будете держаться крепко, ничего плохого не произойдёт!
- И за что же здесь держаться? – бурчу я, вскарабкиваясь на мотоцикл.
- За меня! – выкрикивает он и, прежде чем я успеваю сообразить, с оглушительным визгом срывается с места. Я, по инерции падаю на его спину и отчаянно пытаюсь схватиться за его куртку. Но кожаная ткань предательски выскальзывает из моих пальцев. На светофоре, Дэвид опускает на асфальт ногу и, придерживая «Ниндзю» в такой позе, расстегивает куртку. Приподнимает забрало и взяв меня за руку, громко выкрикивает:
- Так будет удобнее! Главное - держитесь крепче!
Он укладывает мою руку к себе на талию, и я почувствую исходившее от него тепло. От этого мне становится дурно. К горлу подкатывает тошнота, которая сворачивается в плотный ком и застревает поперёк горло. Я пытаюсь проглотить ком, но ничего не выходит. Он лишь сильнее давит изнутри. Паника нарастает. К глазам подступают слёзы. Я готова спрыгнуть с мотоцикла на полном ходу, но вовремя замечаю знакомый перекрёсток. Дожидаюсь, когда Дэвид затормозит у моего дома и, спрыгнув на землю, несусь к дому. Закрываю за собой дом и падаю на пол, судорожно сжимая горло.
«Эверест – не самая высокая гора! Мауна-Кеа выше! Эверест – не самая высокая гора! Мауна-Кеа выше! Эверест – не самая высокая гора! Мауна-Кеа выше!» - как мантру прогоняю мысленно я.