Глава 12. Хороший доктор.
Ноябрь в Нью-Йорке выдался по-настоящему дождливым. Огромные капли барабанят в окна, цепляясь за малейшую возможность пробраться внутрь. Настроение же, вторит в такт погоде. Просыпаться сложно. Есть не хочется. Не хочется ничего. Единственное моё утешение - видеть, что отец всё ещё дышит. Многочисленные приборы, стоящие в его палате, пищат и шипят, создавая неприятную атмосферу обречённости. Но мне радостно видеть, как вздымается его грудь, наполняемая воздухом, как выплясывает пульс на мониторе. Это всё даёт надежду.
У меня всегда были хорошие отношения с отцом, чего я не могу сказать про маму. Во время наших ссор, когда у неё заканчивались аргументы (а случалось это довольно часто), она бросала фразу: «Вся в папочку!»
Намекая на нашу общую с ним твердолобость и уверенность в собственной правоте в любой ситуации.
Да, я пошла в отца! И считаю, что это лучшее, что могло произойти. Потому что становиться такой как мама я не хочу.
Сколько себя помню, она всегда отмалчивалась, когда дело доходило до серьёзных вопросов. Подолгу не разговаривала с «обидчиками» и никогда не просила прощение. С маниакальной навязчивостью требовала отчёта по каждому моему шагу и, при случае, умело перекладывала вину за принятые ей решения.
Так что, «пойти в отца» - было лучшим решением! И пусть, моя твердолобость ни раз меня подводила, всё же чаще она шла мне на пользу.
Например, в тот день, когда лечащий врач моего отца, доктор Майлз, в очередной раз предложил отключить папу от аппарата искусственной вентиляции лёгких. И в очередной раз получил отказ:
- НЕТ! – повысив голос больше, чем требуется, говорю я.
- Но твой отец… понимаешь… - заплетающимся языком начал он, - статистика говорит…
- Мне плевать, что говорит статистика, Стэнли! – обратилась я к нему формально. Хотя мы и договаривались, что несмотря на то, что они с отцом знакомы тысячу лет, здесь, в больнице я буду называть его: Доктор Майлз. – У меня нет задолженностей по больничным чекам! Я исправно плачу за всё, что вы тут делаете. Так что пожалуйста, оставьте разговоры про статистику, при себе.
Я, буквально, задыхаюсь от гнева.
- Он же, Ваш друг! – с укором напоминю я.
- Именно потому, что он мой друг, я это и говорю. – Стэнли обидчиво поджимает губы в тонкую линию и добавляет: - Мне очень жаль, Сара! Но, по СТАТИСТИКЕ, - он специально выделяет это слово, - твой отец не протянет и двух месяцев.
После этих слов он уходит, оставив меня в молчаливом раздумье.
Сегодня мой выходной. И я, как обычно, провожу его в компании папы и его личного симфонического оркестра. От волнения, накатившего на меня, после ухода доктора Майлза, я принимаюсь грызть ногти – ужасная привычка с успокоительным эффектом – но быстро бросаю это дело, прикусив палец до крови.
Делать нечего. Обшариваю комнату в поисках пульта и натыкаюсь на него на кресле. Забираюсь в него с ногами, предварительно сбросив ярко-жёлтые кроксы на пол и нажимаю на кнопку. Телевизор оживает. На экране красивые девушки с длинными волосами и широкими улыбками, вытанцовывают под дурацкую музыку в белых штанах в обтяжку. Никогда не понимала, почему именно в рекламе прокладок все поют и танцуют в белых одеждах с неизменно счастливыми улыбками. Готова поспорить, за всей этой масляной ложью стоят мужчины, ничего не знающие о менструальной боли.
Один канал сменяет другой и так до тех пор, пока я не натыкаюсь на утреннее шоу с Е Чжин. Она выглядит, как и всегда – с сногсшибательно. От причёски до острых кончиков туфель. Не отразимая, блистательная и, невероятно лживая Е Чжин. Е Чжин – коварно шагающая по головам, одержимая одним единственным человеком – собой. Е Чжин – жонглирующая судьбами людей, как факельщик горящими булавами – без страха и сомнения. Е Чжин – которую я ненавижу.
- Люблю тебя! – шепчу я папе перед уходом и, коснувшись его прохладного, но всё же еле тёплого, лба, оставляю аппаратную какофонию за дверями больницы.
На улице моросит дождь, и я с готовностью раскрываю зонт с кружевной оборкой, намереваясь прогуляться. Укрывшись от небесной воды под зонтом, я подставляю руку под капли, наслаждаясь их прохладой. Моя любовь к дождю появилась ещё в детстве. Должно быть, её мне привил отец, неустанно повторявший, что дождь – этот хорошо! Влага - которую он даёт – рождает новую жизнь и укрепляет ту, что уже есть. Так что дождь для меня как питательная энергия, дающая силы жить и двигаться дальше.