Отец продолжил говорить, что не хотел беспокоить супругу, «не хотел помогать человеку, которому сколько добра ни сделай, он все равно будет обижаться и строить из себя бедолагу». Потом, как сказала Лора, так сильно стукнул рукой по столу, что, казалось, стеклянная бутылка с колой вот-вот разобьется.
– Я знаю, она хотела поквитаться, так и есть. А ее муженек настолько устал от нытья, что совершил суицид. Возможно, чтобы показать ей, кто на самом деле жертва. – Он ходил по комнате туда-сюда и причитал. – Если Трейси хочется обвинить меня, пожалуйста. Пусть попробует. Я надеюсь, ты знаешь, какая Трейси на самом деле и какой всегда была. И она, и ее мать всегда были теми, чьи права якобы нарушали. Спроси Крейга, он скажет, что это все чушь собачья.
– Крейг тут вообще ни при чем, – возразила Лора.
Женщина продолжила, рассказывая, что, когда собирала вещи, уходя, сказала отцу:
– Решение еще не вынесено.
Я ждала продолжения. Лора просто посмотрела на меня и покачала головой. Наполненным злобой голосом она произнесла:
– Я знаю, вы думаете, что я опять защищаю его, но, ради всего святого, Трейси никогда не оставалась с ним наедине, она и вправду всегда играет роль жертвы.
Потом начала пародировать Трейси:
– Почему мой муж поступил так со мной? Почему мой ребенок заболел энцефалитом?
Я спросила, откуда она может знать наверняка, что Трейси никогда не оставалась наедине с отцом. У Лоры было много друзей, она часто ходила на вечеринки и на свидания, в то время как Трейси оставалась дома.
По выражению лица пациентки было видно, что она нехотя соглашается.
– Главный вопрос сейчас: Трейси врет? – продолжила я. – Врала ли она в том, что является жертвой? Нет, не врала. Ее муж действительно покончил жизнь самоубийством, а ее ребенок действительно заболел ужасной болезнью.
Лора с отвращением помотала головой и сказала:
– Ее никто никогда никуда не звал, когда мы жили с бабушкой и дедушкой, она говорила, это все из-за того, что мы живем вместе с сумасшедшими в трейлере. Ну, а меня-то постоянно куда-нибудь звали. Ее никто не приглашал на дни рождения, когда мы были маленькими, она говорила, это все из-за того, что мама не общается с другими. А меня постоянно приглашали. У нее всегда оправдания, своей вины она не замечала.
– Но ведь это не вранье, – уточнила я.
– Она всегда завидовала моим отношениям с отцом. Трейси пытается таким ничтожным и низким способом сказать мне: «Посмотри, у меня с ним были более близкие отношения, чем у тебя». Доктор Гилдинер, вы просто ее не знаете. Она хотела сдать близнецов в детский дом. Мне пришлось доказывать ей, что она может быть хорошей мамой. Я говорила ей, что мы не хотим стать семьей, где каждое поколение остается брошенным родителями.
– Да, это действительно неправильное поведение, как вы и говорите, но это же не ложь.
– Богом клянусь, я верю ему. Я знаю, какой следующий вопрос вы хотите задать. Нет, он никогда не делал ничего подобного со мной – и даже близко. Когда люди говорили, что я – хорошенькая, он никак не реагировал.
– За исключением того случая в тюрьме, когда использовал вашу красоту.
– Боже, ну у вас и память. Я на допросе или на сеансе у психолога?
Она была права – мне нужно сосредоточиться на поиске психологической правды, а не буквальной.
Мы никаким образом не могли узнать правду. Трейси, вне сомнений, имела психологические проблемы и нуждалась в помощи – как раз такой тип людей хищники выбирают своей добычей. Отец знал, что Лора не одобряет и не поощряет подобное поведение, и мог воспользоваться этим. Проведя анализ, я предположила, что Лора не верит Трейси, поскольку защищает отца. Находясь в роли психолога, я не могла судить, случился ли инцест на самом деле.
Работа психолога заключается в том, чтобы указывать на определенные модели поведения.
Я напомнила Лоре, что ее модель – отрицание вины отца и отсутствие реалистичного представления о нем. Я поделилась подходом, теперь Лоре самой предстояло выяснить правду.
Одна деталь из рассказа Трейси, которая поразила меня больше всего: что мама видела их с отцом, но никогда ничего не говорила про случившееся. Я представила эту бедную женщину, которой некуда было идти, которая знала о сексуальной связи дочери и мужа. Вероятно, она находилась в глубокой депрессии или у нее было недостаточно власти в отношениях, чтобы защитить дочь. Я снова начала думать о возможном суициде. Не проводилось никакого расследования, как и вскрытия. Учитывая возможность смерти второй жены по вине отца, первая также могла умереть от его рук. Но я не смогла добраться до истинной причины отсутствия у Лоры каких-либо воспоминаний о маме.