Так вот, было без пяти минут шесть, а мы сидели и молча пялились друг на друга.
В тишине, если не считать скрежетания моих зубов.
Что за способ разбудить жителей Города грехов?
В этот день не было заставки «Доброе утро, Лас-Вегас».
Мне даже, на хрен, хотелось быть не здесь, а на коленях и локтях над обнаженной Дженсен, своим телом убеждая ее остаться, потому что по-другому переубедить ее не получалось.
Я наконец оторвался от ее гневного взгляда, чтобы проиграть несколько песен. Breathe в исполнении Breaking Benjamin и Goo Goo Dolls с песней Before It’s Too Late не были нормой в нашей ротации, но к черту все. Они рассказывали именно о моих чувствах и были, между прочим, тем, что Джен действительно должна была услышать. К тому же, для офисных работников было слишком раннее время, и я не думал, что кто-то позвонит, чтобы пожаловаться на медленное и легкое начало пятницы.
Один куплет песни Breathe — и она сняла наушники.
Господи, что я должен сделать, чтобы достучаться до нее?
Я увеличил громкость в студии, и она застряла там с песней, текст которой выражал мои мысли.
И что она сделала?
Она встала и вышла в коридор — вот что.
Я все равно оставил громкость и добавил Days Go By группы Dirty Vegas в очередь. Если бы проводили олимпиаду для облажавшихся, я мог бы претендовать на золото.
Джен вернулась с несколькими листками в руках, когда последняя строчка — «Без тебя...» — повторялась снова и снова в конце песни. Она не смотрела на меня, просто уселась на место, немного подвинула к себе микрофон и бросила взгляд на динамик в углу.
Не знаю, поэзия или необходимость общаться со мной ее так раздражала, но я все равно прикрутил звук в кабинке.
Джен приступила к рассказу о ситуации на дорогах, даже не взглянув на меня.
Полагаю, это было все внимание, которое я заслужил.
Закончив, она указала на меня без вступления; я прочитал несколько концертных анонсов и немного проиграл музыку группы Avenged Sevenfold, так что никто бы не прибежал посмотреть, что, черт возьми, происходит в нашей кабинке, кроме редких взрывов динамиков в комнате.
И чашки сахарного сиропа с капелькой кофе.
Так что, в конце концов, маленькая фея не была невосприимчивой или глухой.
Приятно знать.
Следующая личная песня была не совсем запрещенной — Thinking About You группы Puddle of Mudd. Мы проиграли эту песню однажды, когда она только вышла, и она все еще время от времени появлялась.
Джен кинула телефон на стойку, и он сразу начал вибрировать, извещая о новом сообщении. Она напечатала быстрый ответ и вернулась к изучению сладкой массы в своей кофейной чашке. Брови были нахмурены, а губы поджаты. Классическое лицо злой Джен, но для меня это не имело смысла, потому что она получала то, что хотела.
Добавив в плейлист несколько обычных песен, я покинул студию, в надежде, что Кармен на месте и не придется гадать, где спрятана панель управления громкоговорителем.
Я намеревался взорвать все здание нашим последним утренним шоу.
Со щитом или на щите, да?
После всех отступлений от каталога этим утром мне просто стоило отправиться домой.
Навсегда.
Однако я был готов рискнуть.
На полпути на ресепшн к Кармен музыка в коридоре сменилась, и песня Rocks Your Face Off группы KLVR — та, которую мы включаем в конце часа — ударила мне по ушам.
Твою мать! Уже семь часов и Кармен, должно быть, сама включила.
Ого! Уже прошла четверть нашего последнего шоу.
И что мне удалось сделать?
Ни хрена.
Я вспомнил, что еще значит время семь утра — первые «Ерундовые отчеты».
У Джен был доступ к микрофону, и она сидела одна.
Я развернулся и побежал обратно в студию, пытаясь сквозь стук собственных ботинок разобрать, что она говорит.
Когда, подбегая, услышал о Финиксе и отъезде, я так сильно распахнул дверь, что ручка ударилась о стену.
— Ни слова больше! — прогремел я, даже не обращая внимания на то, что мог быть услышан через ее микрофон.
— Что ж, очевидно, Так восприимчив к любым новостям о личной жизни Хоакина Феникса, — протянула Джен, косо на меня поглядывая. — Что насчет вас? Одобряете ли вы, что он встречается с девушкой гораздо моложе себя? Зайдите на мою страницу в «Фейсбук» и дайте знать. Мы вернемся к музыке после того, как прозвучат несколько рекламных объявлений, призванных оплатить наши счета.
Перед глазами все расплывалось, и я не мог сказать точно, вздымалась моя грудь от коридорного марафона или потому что я находился в шаге от безумия.
Дженсен опустила наушники на шею и приподняла бровь, глядя на меня. Прежде, чем она смогла что-то сказать, телефон снова зажужжал, она глянула на него, пробурчав:
— Не сейчас. — Потом снова недоуменно посмотрела. — Это было неуместно.
Мой голос получился громче и немного не такой твердый, как я рассчитывал. Это научит меня не пропускать ежедневные пробежки.
— Прости, Джен. Но как только я услышал, как ты говоришь о Финиксе...
— Ты решил мне не доверять. — Она очень внимательно смотрела на меня.
— Что? Нет! — ответил я, делая два шага в кабинку. Странно, но я не мог восстановить дыхание и все, что произносил, звучало как восклицание. — Я не принимал никакого решения!
— То есть ты в принципе мне не доверяешь?
Все происходило как-то неправильно.
— Я бы так не сказал.
— Тогда как бы ты сказал? — Мускул на ее лице дрогнул, и взлетевшая было бровь, опустилась, делая выражение лица злым. — О, подожди, ты бы никак не сказал. Не Так Морган, известный дамский угодник. Никаких объяснений и вторых свиданий, так ведь?
— О чем ты, нахрен, говоришь?
Я подошел ближе, едва справляясь с желанием начать топтаться, как двухлетний ребенок.
— Каждый день, приходя домой, я жду доставки желтых цветов у дверей. Ты же так это проворачиваешь? Замолкаешь и позволяешь флористу сделать за тебя всю грязную работу.
Кто рассказал ей об этом? Как будто в тот момент это имело значение!
— Если бы я захотел кинуть тебя с помощью цветов, я бы сам принес их тебе, Джен. Ты живешь в моем доме.
Наконец мой голос стал ровным и тихим, хотя в голове я ревел на миллиард децибел. Если бы только маленькая фея на самом деле знала, сколько самообладания у меня было…
— Ненадолго.
Я закатил глаза.
— И ты знаешь мое отношение к этому.
— Нет, Так, на самом деле не знаю. Знаю, что ты сказал, но это не означает, что слова отражают твои чувства. Твоя работа заключается в игре словами и убеждении людей в том, что ты имеешь в виду то, что произносишь вслух, даже, если произнесенное не имеет для тебя особого смысла.
— Я — это намного больше, чем только работа, солнышко.
Я был достаточно близко, чтобы положить руку на столешницу и угрожающе нависнуть над ней. И не удивился, когда ее подбородок поднялся на дюйм выше. Она не сводила с меня глаз.
— Откуда мне знать? Везде, куда бы ты ни пошел, ты — Так Морган, икона радио. Ты натягиваешь свой статус знаменитости и свое высокомерие, как костюм супергероя. Но на самом деле это защитный костюм, Так, предназначенный для того, чтобы держать всех подальше.
Ее слова жалили. Знание своих сильных сторон не делает меня высокомерным. Чувствуя, как снова сжимается челюсть, я подумал, что все это скрежетание наносит моим зубам непоправимый вред.
— Тогда он выполняет свое предназначение! Ты понятия не имеешь, как вести личную жизнь, будучи публичным человеком в Лас-Вегасе. Ты только приехала и снова уезжаешь еще до того, как известность треснет тебя по голове.
— Но я не публичная личность, Так!
— Нет, ты — женщина, в которую я влюбился! — прокричал я ей в лицо.
И, как оказалось, в ее включенный микрофон.
Краем глаза я заметил, как светится зеленым знак «В эфире» на краю столешницы. Она никогда не отключала его, уходя на рекламу...