Или, может, причиной были осколки моего сердца, которые, падая, отскакивали от ковра как шары для боулинга.
Я протянул руку, вырвал у нее тяжелый чемодан и отбросил в сторону. Он срикошетил от стены гостиной и приземлился на диване. Удар оставил небольшую вмятину в гипсокартоне, поэтому я подошел и расширил ее.
Вот так. Теперь вмятина была полноценной, дополненная следом от моего кулака.
Я стоял, рассматривая устроенный бардак и пытаясь восстановить дыхание. Стряхивая штукатурку с пальцев, понял, что это было очень глупо. Едва ли я был в силах изменить мнение Джен, корча из себя Халка и разрушая стену собственного дома.
Хотя я был достаточно зол, чтобы это сделать.
Дженсен, будь проклято ее упрямое сердце, даже не вздрогнула. Задрав подбородок еще на дюйм, она подняла руку.
Собираясь ударить?
Внезапно у меня на лице оказались жирные пепперони и ветчина.
Ошеломленный, я выплюнул:
— Ты ударила меня пиццей?
— Это все, что было у меня в руках, — ответила она сквозь сжатые зубы. — Не думаю, что кулака было бы достаточно, чтобы заставить тебя пережить это.
— Пережить что? — спросил я, доставая из-за уха кусок колбасы. — Я зол, потому что ты все еще собираешься уехать, и это не то, что я способен пережить просто.
— Что ж, тебе лучше постараться, — бросила она через плечо, направившись к дивану за чемоданом. — Я хоть раз сказала, что остаюсь? Хоть раз намекнула, что что-то изменилось?
— У нас был секс! — я взревел, и плевать, если соседи услышат. Черт, меня слышали, наверное, и в Рино.
Она начала идти мимо меня, держа чемодан как таран.
— И? Если бы каждая женщина, с которой ты занимался сексом, переехала после этого в твой дом, здесь бы было не продохнуть.
Я открыл было рот сказать, что она ведет себя странно, что до нее я никогда не приводил ни одну женщину домой, но ни в одной из реальностей это не имело ни малейшего смысла.
— Ты и вправду не поняла, — отозвался я низким ровным голосом.
Джен остановилась в нескольких шагах, повернувшись ко мне лицом.
— Нет, Так, не поняла. Ты говоришь, что любишь, и я чертовски стараюсь поверить тебе. — Она уперла в бок свободную руку, сжав ее в кулак. — Ты мне не безразличен. Возможно, мы можем попробовать отношения на расстоянии, учитывая, что поездка будет занимать всего несколько часов. Или нет, если собираешься вести себя как пещерный человек.
— Пещерный человек? — я прицепился к ее словам. — Какого хрена не так с желанием быть рядом с женщиной, которую люблю?
Она вздохнула и разжала кулак.
— Ни черта. Просто в этот раз ты не можешь получить желаемое просто потому, что тебе так хочется. — Она поставила чемодан и сделала шаг ближе. — Так, подумай об этом. Мы оба знаем, что твоя жизнь не была сложной, пока я не приехала. Ты мог трахать любую женщину, которую захочешь, так часто, как пожелаешь. Теперь ты можешь вернуться к этому без обязательств. — Она покачала головой, пробормотав: — Господи, такое ощущение, что я забрала твою девственность или что-то типа того.
Услышав последнюю часть, я нахмурился. Она и понятия не имела, насколько была права.
— Что-то типа того. Я никогда, ни разу в своей взрослой жизни, не занимался сексом с одной и той же женщиной дважды. Кроме тебя.
Ее брови подскочили практически до линии волос, а голос был не громче шепота:
— Ты серьезно?
Коридор, в котором мы стояли, был не тем местом, в котором я представлял себе такую беседу, но пофиг.
— Одного раза всегда хватало. Я изначально усвоил, что после первого же раза, как мой член оказался в женщине, она со мной покончила. Так что до тебя не было ни одного второго раунда.
Каждое слово признания резало меня, словно бритвой, и клянусь, я чувствовал, как душа начинает кровоточить.
Ответ Дженсен окончательно сорвал с меня кожу.
— Надеюсь, ты не относишь меня к этой ничтожной эгоистичной категории. — Она склонила голову и мягко закончила: — Хотя теперь, когда ухожу, я, в самом деле, не буду винить тебя за это.
Она оставила чемодан в коридоре и отвернулась, чтобы сходить за еще двумя сумками, оставшимися в ее комнате, а я даже не знал, что она их упаковала.
— Не собиралась уезжать раньше, но в свете последних событий, будет лучше сделать это прямо сейчас. — Она подтянула ремень сумки немного выше и звякнула поводком Ангуса, заставляя его идти. — В следующие выходные вернусь забрать оставшуюся одежду.
Я следил за движениями ее пальцев, когда она прицепляла к ошейнику таксы поводок. Эти же пальцы вытянули ключ от дома с блестящим брелоком AC/DC , который я ей подарил.
— Возвращаю ключи.
Я лишь покачал головой.
— Оставь их себе. Все, что принадлежит тебе, находится здесь. Включая меня.
Ее глаза стали больше, а взгляд — обеспокоенным. Не говоря ни слова, она обернула поводок вокруг запястья, подхватила чемодан и ушла.
***
Не знаю, как долго просидел на диване, глядя в пространство. Пытался дозвониться матери, но не знаю, зачем. Не то чтобы она была самым сострадательным человеком. Возможно, только потому, что у нее был знакомый голос.
Она не отвечала.
В любом случае, я не знал, что ей сказать. Она не знала обо мне и Джен, и я не хотел все пересказывать, чтобы поведать конец истории. Конец. Поэтому, услышав сигнал, я просто произнес:
— Она бросила меня, мам. Она ушла.
И повесил трубку.
Позволив ей гадать.
Тени росли, проникая сквозь прозрачные занавески в гостиной и, в конце концов, меня осенило, что давно не видно Литы.
Я обнаружил ее на кровати Дженсен. Она отказалась прийти на зов, вместо этого, заскулив, плюхнулась головой на лапы.
— Мне жаль, Лита, детка. Ушли оба.
Она снова заскулила, это был долгий, протяжный стон.
Понимаю, что именно она чувствовала.
Я оставил ее наедине с горем, потому что в моем случае страдание не нуждалось в компании.
Только если это не было крошечным ураганом с волосами цвета карамели, янтарными глазами, вернувшимся сообщить, что она передумала.
— Разве я недостаточно хорош? — спросил пустую комнату.
Взгляд зацепился за керамическую настольную лампу, стоящую рядом с любимым уголком дивана Джен.
— Так что, лампа? Я недостаточно хорош для нее?
Та не ответила.
Поэтому я поднял ее и запустил через всю комнату.
Грохот был приятным, но лучше не стало. Глядя на потрескавшуюся штукатурку и осколки разбитой лампы, понимал, что только усугубляю беспорядок в своей жизни.
Злость еще не успокоилась, и я понял, что таращусь на кофейный столик.
— Ну, стол, скажи, что я сделал не так?
От того, был ли у него правильный ответ, зависела его судьба.
Стол оставался безмолвным.
Я поднял его, думая, что, если выбросить в окно, грохот будет блаженным катарсисом... А потом поставил назад. Хоть и бушевал, но я не сумасшедший. Не было ни единого шанса, что я смог бы заснуть в эту ночь, если в передней части дома будет зиять дыра.
И посмотрите-ка на меня, думающего, что смогу хоть немного поспать этой ночью.
Даже сквозь туман гнева и боли, из глубины моего мозга шептал тихий голос здравомыслия. И этот голос напомнил, что ничто не вечно. Бесполезная надежда, что она передумает, все еще теплилась в моей душе.
Я пошел в комнату Джен. Лита все еще лежала на кровати, поскуливая и глядя на меня, словно я не такой псих, каким себя чувствовал.
И как будто щелкнул выключатель, я понял, что у меня действительно есть кто-то, кто любит меня.
Здесь была девочка, которая нуждалась во мне и действительно хотела быть со мной.
Я лег рядом, поглаживая и нашептывая успокаивающие слова ей в шерсть.