Берит остановилась у высокого и узкого каменного дома. Она помнила его с детства.
Жюстина, иди мимо! Жюстина, иди мимо!
Хор тонких голосов, и она тоже, ее голос был одним из поющих.
Жюстина, иди мимо! Жюстина, иди мимо! Жюстина, писай мимо!
В ушах у нее зазвенело, голова закружилась.
На крыльце стояла женщина с короткими вьющимися волосами, в пестрых брюках. Женщина стояла совершенно неподвижно, и было в ней что-то знакомое. Берит помахала рукой.
– Жюстина? – неуверенно произнесла она. – Разве это возможно? Это действительно ты, Жюстина?
Женщина направилась к ней, глаза у нее были зеленые, а взгляд прямой.
– Берит Блумгрен! Как странно! Я как раз о тебе думала.
Слова разносились эхом.
– Правда? – прошептала Берит.
Женщина засмеялась:
– Да! Можешь себе представить, думала.
– Фамилия у меня теперь, конечно, другая, Ассарсон...
– Да-да. Ясное дело, ты ведь замужем.
– Да.
– Вот подумывала, не вытащить ли старые финские санки. Теперь нечасто можно на финских санях покататься. Но кажется, наступила зима.
– В детстве мы постоянно катались на санках. У меня они были красные, папа покрасил.
– А у меня обычные, лакированные. Они в сарае стоят. Не хочешь на минуту зайти, ты, кажется, замерзла?
– Да... может быть. Я на кладбище была. Там, наверное, и варежки забыла.
– Хочешь глинтвейна, у меня еще с Рождества бутылка осталась?
– Глинтвейна? Хорошо бы, горячий глинтвейн, он прямо до нутра согревает.
* * *По полу скользил солнечный луч. Берит отпила глинтвейна и почувствовала, как возвращается тепло. Жюстина сидела, положив подбородок на руки, и наблюдала за ней. Лицо у Жюстины было круглое и светлое, веснушек на нем теперь стало меньше, чем в детстве. В детстве она вся была в веснушках.
– Сколько лет прошло... – пробормотала Берит. – Когда мы в последний раз виделись?
– В шестьдесят девятом. Когда среднюю школу окончили.
– Да... должно быть, тогда.
Она немного подумала.
– Боже мой, ведь почти тридцать лет назад!
– Да.
– Ты все это время и жила... ты, по-видимому, так и живешь в родительском доме?
– Да.
– И все время тут и жила?
– Да.
– Они умерли... да, я помню, я в газете читала, когда твой папа умер. Там про него много было написано.
– Конечно. Папа умер. Много лет назад, в больнице.
– Флора, да... твою маму, кажется, Флорой звали? Мне всегда это имя казалось таким красивым. Она тоже была очень красивая, от нее так хорошо пахло.
– Флора – не моя мать.
– Да, я знаю.
Берит еще глотнула глинтвейна. Он был крепкий и пряный.
– Мои родители здесь на кладбище похоронены. Они были очень пожилые, ты, наверное, помнишь. Я недолго дома жила. Мне хотелось отсюда вырваться. Очень быстро повстречалась с будущим мужем, его зовут Тор, он бухгалтер. Звучит как торф, да?
Жюстина улыбнулась.
– Налей-ка себе еще глинтвейна. Давай уже допьем бутылку, Рождество-то прошло.
– За твое здоровье.
– За твое! За встречу.
– Послушай... А почему ты сегодня именно про меня думала? Это так странно звучит. Именно сегодня я выбралась в Хэссельбю, а ты про меня вспомнила и мы совершенно случайно встретились.
– Не совсем случайно, ты же сюда пришла.
– Да... но я ведь просто бродила здесь, пыталась вспомнить детство.
– Те камни, где ты играла.
– Примерно так.
– А дети у тебя есть, Берит?
– Есть. Два мальчика, одному двадцать один, а другому двадцать два. Они уже переехали, мы теперь с Тором вдвоем остались. Теперь мы, как говорится, можем жить друг для друга. А ты как?
Жюстина покачала головой.
Потом вдруг сунула два пальца в рот и резко, коротко свистнула. Где-то зашелестело, комната словно уменьшилась в размерах, что-то зашуршало, засвистело, что-то острое оцарапало макушку Берит, вцепилось ей в волосы.
– Господи, это еще что такое!
Она закричала и вскочила, опрокинув себе на брюки глинтвейн.
Глава 7
В лесу лежал зверь. Похожий на собаку.
Сначала она увидела только голову, все остальное было закрыто мхом и листьями. Она разглядела только голову, но не испугалась; никем не замеченная, она пробралась обратно в дом.
На подоконнике в подвале она нашла банку, в которой Флора хранила прищепки для белья. Высыпала их на пол в углу, налила в банку воды и пошла обратно.
Животное стало пить. Немного воды утекло в мох, но шея животного двигалась, Жюстина поняла, что зверь исстрадался от жажды, очевидно, долго пробыл без воды.
Собака ли это? Она потрогала свалявшуюся шерсть. Нос зверя пошел складками, обнажились желтые зубы.