Через два дня лактация наладилась, меня выписали. Первым делом мы поехали с мужем в ЗАГС, регистрировать дочку. В маленьком коридоре ожидала очереди влюбленная пара. Их сегодня должны были расписать. Молодая новобрачная светилась счастьем, смеялась и, кажется, жила. А я?
Я не понимала, как можно улыбаться, как мир может крутиться день ото дня, когда рядом рука об руку трется людское горе. Я настолько была ошарашена и поражена, что есть простые счастья и радость. Что ещё неделю назад я также могла улыбаться и радоваться обыденности. А теперь даже поднять взгляд на эту влюбленную парочку не было сил. Жизнь для меня остановилась и будто отсчитывала секунды до её конца.
На следующий день мы сидели в приемной огромного здания с кучей отделений и названий. К дочке меня не пустили. Карантин на ветрянку. Мне нужно было собрать какие-то документы в своей больнице, а потом опять приехать. Да и лежать - только в коридоре, мест нет. Под конец разговора врач спросила, а болела ли я ветрянкой. Мой ответ был отрицательным. И тогда она подробно объяснила, что даже с соответствующими документами мне лучше здесь не находиться. При контакте с заболевшим я переболею ветрянкой, а вот моя ослабленная дочка, после контакта со мной - нет.
Я отправилась домой. Каждый день звонила в отделение и узнавала новости, ездила с мужем, отвозила одежду, памперсы, оставляла на первом этаже. Один раз позволили подняться, посмотреть, но не трогать. А в конце месяца наконец-то выписали полностью здоровой. Мы не верили своему счастью.
Никогда не забуду этот отстраненный взрослый взгляд дочки после выписки. Будто на меня смотрел не недавно родившийся ребенок, а взрослый умудренный опытом человек. Дочка не плакала много, не просилась на руки, сама засыпала и, на удивление, легко взяла грудь.
Только через несколько дней я увидела в ней приятные изменения. Что смотрит на меня осознанно с лаской, признает во мне маму, а не ежедневно меняющуюся медсестру.
Я знаю, как плохо детям в домах малютки. Я видела эту отчужденность на лице дочери. На протяжении двух с лишнем лет иногда я плакала, целовала её и просила прощение, что не смогла быть рядом в первые недели жизни. Ведь залечить все душевные раны можно только любовью.
Сейчас нашей дочке Полине 4 года. Растет обычным ребенком, любит играть в машинки, зверюшек и рисовать красками. А ещё восхищается закатом с лиловыми, голубыми, золотыми облаками. Тем самым небом, которое бывает после дождя.
Папа
В жизни, длиною в полвздоха, не планируй ничего, кроме любви.
Джалаладдин Руми
Первым делом надо обнять. Увидеть, улыбнуться и прижаться со всей своей девичьей мощью. Припасть головой на грудь и долго вслушиваться в неровный стук сердца. Замирать от теплоты, задыхаться от любви и чувствовать, как его широкая сильная ладонь гладит меня по плечу.
«Я дома! Я приехала! Я самая счастливая дочка на свете», - об этом можно не говорить, об этом стоит промолчать, он и так всё знает. Папа готовится, выжидает дни. Дочка, внучка, зять. Надо бы постараться, надо бы ещё немножко прожить, перетерпеть, помучиться. Я знаю, о чем он думает, но молчу.
Сядем за стол, на котором столько еды, что, кажется, это не мама наготовила, а скатерть самобранку расстелила. «Я же вас хочу накормить, как вы не понимаете!», - скажет папа. И мы будем сидеть, проболтаем до самой ночи о жизни, о планах и делах насущных. Споем самые любимые песни. И ляжем глубоко за полночь, с мыслью как-хорошо-то. Как хо-ро-шо!
Утром спозаранку встанем. Пока проездим туда, сюда, разберем сумки, почистим свежую рыбу с рынка - обед. Папа пожарит рыбу с картошкой так вкусно, что пальчики оближешь, тарелку всю кусочком хлеба вымажешь и в сковородку залезешь. И всё из-за большого количество сливочного масла. «Ну, как набухает, как набухает!» - всплескивает мама руками и улыбается. «Зато вкусно, Наташ!», - заступается за готовку папа и сводит терпеливо брови. И правда, вкусно. И дело даже не в масле и не в его количестве, а душе. Ну, просто вся душа ушла на эту рыбу. Ем, как в последний раз. А папа и приговаривает: «Ешьте, дети, такой в вашей Москве не будет». И правда, не будет.
Вечером обязательные шашлыки или барбекю. Открываем бутылку коньячной самогонки, красиво переливающейся всеми оттенками коричнево-золотого. Первую - за приезд, вторую «За всё хорошее» - папин фирменный тост. Люблю его до глубины своей детской души. А детской, потому что у родителей всегда дети маленькие, хоть двадцать нам, хоть сорок с лишнем лет.