41. Алеша Попович и Тугарин змей. Печатается по тексту сборника: Гильфердинг, II, № 99. Записано А. Ф. Гильфердингом 6 июля 1871 г. в Кижах (Олонецкая губ.) от Терентия Иевлева, лет 50, крестьянина с соседнего Волкострова, перенявшего старины от своего деда.
Название текста, видимо, дано собирателем, так как в самом тексте Тугарин не назван змеем и не имеет атрибутов змея.
Текст прямо сопоставим с заключительной частью версии типа печорской и с предыдущим вариантом А. Е. Чукова. Больше того, он отражает более раннюю их форму. Алеша Попович здесь не прибегает к переодеванию и выезжает на бой, как подобает русскому богатырю. Реалистично и точно описан поединок. Тугарин изображается великаном, что в эпосе типично для традиционных «исторических» противников. Не слабость Алеши Поповича, а чрезмерная громадность «главища» Тугарина подчеркивается в эпизоде, где Алеша просит пособить поднять ее на плечо.
Выражение «служки панюшки, верны нянюшки» явно вытеснило упоминание Алешиного паробка или каких-то других мужских персонажей. В русских эпических песнях и сказках этим выражением обычно называется женское окружение эпической героини.
Большой интерес вызывает концовка текста. Ею особенно отмечается презрительное отношение героя к своему противнику. Она исключает линию отношения Тугарина к княгине, развитую в версии типа индигирской. Она также показывает независимое положение Алеши Поповича, не состоящего на службе у князя Владимира и не стремящегося к ней. Иными словами, текст отразил самый ранний этап своей эволюции, когда его только начинали приспосабливать к так называемому «Владимирову циклу».
42. Алеша Попович и Еким Иванович. Печатается по тексту сборника: Гуляев, 1939, № 40. Записано в первой половине XIX в. в Сузунском заводе (Алтайский край) от неизвестного старика-нищего. Судя по сбитому ритму, текст диктовался собирателю, что всегда затруднительно для певца и приводит к пропускам и неточностям, которые здесь довольно заметны.
Текст является развитием версии типа печорской. В нем Алеша Попович заранее знает, что змей Тугаретин завладел дочерью князя Владимира. Этой деталью и змеиными атрибутами Тугаретина текст сближается с былиной «Добрыня и змей».
Любопытен эпизод с «ковришком волокитным» (ср. эпизод с «лучонком завозным» в былине «Женитьба князя Владимира»). Нарочитой небрежностью, с которой герои стелят его за печью, т. е. в самой грязной части помещения, подчеркивается, что Алеша и Еким ни от кого не зависят и прекрасно знают себе цену.
Несомненной виной исполнителя надо считать то, что Алеша и Еким здесь поменялись ролями. Встреча Екима с Тугаретином в поле подверглась изменению: боя нет; Еким сразу, как нередко и Добрыня, убивает змея, едва он пал на землю.
Вставкой выглядит эпизод, в котором Алеша нападает на Екима. Здесь он стяжен, между стихами 176 и 177 ощущается пропуск. Примечательна его реалистическая мотивировка: минул срок, назначенный Екимом; Алеша в тревоге спешит на выручку; он настолько встревожен, что не видит света белого и солнца красного, и потому слепо нападает на Екима. Этим эпизодом его создатели отметили взаимозаменяемость и взаимовыручку героев. Но тем самым они уравнивали Алешу Поповича и его паробка (оруженосца), что явно противоречит и средневековым воинским нормам, и более ранним формам былины «Алеша Попович и Тугарин».
По происхождению эпизод нападения Алеши на Екима, как представляется, восходит к песням о нечаянном столкновении братьев в бою, почти забытым к XIX в. русскими (ср. былину «Королевичи из Крякова»). У южных славян имеется довольно много таких песен. Перенесение эпизода произошло благодаря переосмыслению социальных ролей Алеши и Екима: они стали осознаваться только как названые братья.
Заключительная часть текста сохранила старинный момент действия — герои отказываются даже разделить трапезу с князем Владимиром и уезжают. Однако здесь это дано в форме, обычно характерной для былин «Женитьба князя Владимира» и «Иван Годинович», где русские богатыри «на отъезде» отказываются принять подобное приглашение иноэтнического, чужого короля (князя или купца). В этой же форме отказ Алеши Поповича и его слуги дан в пинежском (Григорьев, т. I, № 176) и печорском (Ончуков, № 64) вариантах.
С публикуемым текстом сходен бухтарминский вариант, данный в кратком изложении Г. Н. Потанина (Гуляев, 1939, прилож., стр. 153—154), и вариант из сб. Кирши Данилова.
43. Алеша Попович. Печатается по тексту сборника: Кирша Данилов, 1958, стр. 125—135. Записано во второй половине XVIII в. Место записи неизвестно. Сбитый ритм во многих местах, употребление деепричастий и прозаизмов свидетельствует о том, что текст записывался не с пения и подвергался по меньшей мере стилистической правке.