Трудно утверждать, что между 11-ми 12-м стихами здесь имеется пропуск. Олонецкие и другие певцы обычно допускали в этом месте вставку, описывающую отлучку Добрыни. Оригинально рассказано о сватовстве Алеши. Сцены ночного наезда в дом Добрыни и увоза его жены лишь отчасти перекликаются со сценами увоза в былинах «Иван Годинович» и «Дунай».
Уникален образ воронов «кормленыих» (домашних). Обычно вестниками являются голуби кормленые или дикий ворон. В данном же случае, возможно, произошла накладка из-за того, что в обращении одновременно имелись тексты как с вестниками-голубями, так и с вороном.
Алогичен почет, который сразу оказывается неизвестному калике на свадебном пиру. Это объясняется пропуском: певица опустила описание игры на гуслях.
Очень удачно даны иронические поздравления Добрыни каждому из основных участников свадьбы. Уместна здесь и иная, более поздняя, форма эпизода, в котором жена узнает Добрыню по перстню.
69. Неудавшаяся женитьба Алеши Поповича. Печатается по тексту сборника: Миллер, БН и НЗ, № 31. Записано в начале 1900-х годов А. В. Марковым от В. В. Самохваловой в с. Поной на Терском берегу Белого моря.
Версия, представленная публикуемым текстом, была известна на всех берегах Белого моря. Она очень стяжена и вместе с тем достаточно отработана, что свидетельствует о ее длительном бытовании.
Совершенно неясно, что подразумевали певцы под камнем Златырем (Алатырем) и «кружалом (кабаком) осударевым» и почему поездка Добрыни к ним должна требовать многолетнего срока. Термин «кружало» был широко употребителен в XVII в.
Лишь для этой версии характерна измененная форма наказа Добрыни матери и жене. Ничем не мотивировано согласие его жены выйти за Алешу Поповича. Князь Владимир здесь даже не упоминается. Киев заменила «каменна Москва».
Эпизод встречи со старицами навеян балладой «Князь, княгиня и старицы». В некоторых вариантах этой версии, записанных на Карельском берегу, наблюдается слияние былины с этой балладой или даже вытеснение былинного содержания балладным.
Добрыня здесь, оказывается, носит с собой платье калики (ст. 51—53). Этот момент действия показывает, что версия встречи героя со старицами возникла позже, чем версия встречи с каликой.
Свадьба Алеши Поповича здесь происходит в доме Добрыни. Это — результат стяжения текста. Такая деталь повествования встречается исключительно редко, и каждый раз ее можно объяснить забвением и небрежностью певцов.
70. Отъезд Добрыни, похищение его жены черногрудым королем и неудавшаяся женитьба Алеши Поповича. Печатается по тексту сборника: Григорьев, I, № 73 (109). Записано А. Д. Григорьевым от Варвары Чащиной в д. Городец на р. Пинеге.
В этом тексте основа повествования типа беломорской версии осложнена различными реминисценциями. На нем в большей степени сказалось влияние баллады «Князь, княгиня и старицы», известной певице (см. там же, № 72): ср. начало (ст. 1—10) и эпизод со старицей-черноризницей (ст. 66 и след.).
«Таньки, Маньки» — искаженное выражение «няньки, мамки».
Уникален образ черногрудого короля. По своим атрибутам он синтетичен: он похищает жену Добрыни, как змей племянницу князя Владимира (ср. былину «Добрыня и змей»), а относится к похищенной, как Добрыня (ср. ст. 8—10 и 34—36) и его предшественник из баллады «Князь, княгиня и старицы».
Побег Настасьи Микуличны из дома черногрудого короля описан так, как это дается в былине «Князь Роман и Марья Юрьевна», которую на Пинеге, в отличие от соседних районов, не записывали.
Вставная история похищения Настасьи Микуличны понадобилась ее творцам для того, чтобы заполнить назначенный Добрыней срок в 12 лет. Обычно певцы — в каждой местности по-своему — стремились описать действия Добрыни в течение назначенного срока и меньше внимания уделяли тому, что в это время делала Настасья. О ней рассказывалось только то, как она противилась сватовству Алеши Поповича и последовательно исполняла заповеди мужа и свою. Здесь же Добрыня совсем исчезает из поля зрения на 12 лет, что считаем изначальным моментом повествования (ср. олонецкую версию), а все внимание сосредоточивается на жизни Настасьи Микуличны в течение назначенного срока. Но, поскольку традиционный текст для этого почти ничего не давал, творцы публикуемого текста прибегли к созданию истории о черногрудом короле, построенной на использовании мотивов из других эпических песен.
Примечательно, что здесь Добрыня совсем равнодушен к похищению жены черногрудым королем и не стремится ему отомстить. Это явно диссонирует с отношением Добрыни к Алеше Поповичу.