Курсант Фрумкин не ждёт от этой встречи ничего хорошего, и в общем-то предчувствие его не обманывает.
– Явился, – задумчиво произносит подполковник Яченков и далее изливает боль оскорблённого сердца в крике:
– Да-а, запустили. Запустили, прапорщик, работу, совсем запустили, смотрите на него, нет, на него смотрите, прапорщик, на него!
Старший прапорщик похож на лошадь и почти столь же безвреден, но сейчас он понимает, что должен как-то отреагировать на критику, и в глазах его появляются дьявольские хитринки и он становится похожим на хитрую лошадь, а это уже зверь опасный.
Старший прапорщик вплотную подходит к курсанту Фрумкину, сверху застенчиво и хитро смотрит на него, поднимает за мокрые подмышки, раза два встряхивает и опускает. Нежное касание старшепрапорщичьей руки – и живот курсанта Фрумкина послушно вжимается в позвоночник, а курсантский бюст, напротив, на два номера выдвигается в направлении подполковника Яченкова, аналогичное касание ноги – и носки курсанта Фрумкина раздвигаются ровно настолько, насколько предписано.
– Ну вот, товарищ подполковник, малость подремонтировать его – и будет стоять как … огурчик.
– Как огурчик… А что за вид? У воина, у курсанта, у будущего офицера… Это же будущий командир! Командир Советской Армии! А пилотка – жёваная, как будто её стадо верблюдов жевало. Вас, наверное, товарищ курсант, голодом морят – пилотку жуёте? – задаёт подполковник Яченков коварный вопрос.
– Никак нет, товарищ подполковник.
Курсант Фрумкин хочет добавить к этому что-нибудь браво-остроумное, но в голову под такой неуставной пилоткой ничего путного не приходит, да и не может прийти в принципе.
А сможет ли вылупиться достойный офицер из столь небраво-неостроумного курсанта? Ой, вряд ли. Эта истина со всей очевидностью открывается как курсанту Фрумкину, так, наверное, теперь уже и подполковнику Яченкову, а скоро дойдёт и до старшего прапорщика.
– Никак не-ет – домой, небось, рвёшься, мамке в сиську ткнёшься – мол, голодом его морили, мол, мяса с гулькин *** давали, мол, рыба тухлая была, а рыба – хек, хорошая рыба, мол, витаминов ему хотелось, а подполковники с майорами сами жрали, а им не давали. Знаю я вас, по ночам колбасу посылочную хрумкаете, ананасами заедаете, потом дрищете, как сидоровы козы, в лазарет бежите, только чтоб не работать. Ну что, будешь мамке промеж ног тыкаться, про подполковника Яченкова всякие мерзости говорить? – И опять, казалось бы, невинный, но коварный вопрос, однако курсанта Фрумкина голыми руками не взять.
– Там видно будет, товарищ подполковник.
Это уже достойный ответ, и подполковник Яченков в глубине души наверняка приятно поражён достоинством этого ответа, но вида не подаёт.
– Там ви-идно… А звёздочка на пилотке косо сидит, концы хрен знает куда смотрят. Перевесить. Звезда – это наш символ, это наш революционный символ! А как фамилия, говорите?
– Курсант Фрумкин.
– Ну всё с тобой ясно, – подполковник по-детски прыскает. – Чего ж ты молчишь-то, тебе ж шестиконечная нужна. Прапорщик, есть у нас на складе шестиконечные?
Старший прапорщик сдержанно улыбается: он ценит тонкий юмор и регулярно читает журнал «Крокодил»6, но он – мужчина и должен умело скрывать свои эмоции.
– Никак нет, товарищ подполковник, не предусмотрено. Но если нужно – сделаем, хоть семиконечную, вот товарища курсанта посадим на это дело, он и будет с неба звёзды хватать для себя и таких же, как он.
Курсант Фрумкин тоже улыбается и даже пытается засмеяться, но подполковник Яченков вдруг нарочито грозно приказывает:
– Отставить смех*ёчки! Хорошо, товарищ прапорщик, похвально, но в армии должно быть единообразие, а символ у нас един – пятиконечная красная звезда – и для русских, и для нерусских, и для грузин, и для узбеков…
– И в особенности для чукчей, товарищ подполковник, – с жаром подхватывает старший прапорщик: тема явно пришлась ему по душе, задела за живое.
– И для них тоже. Чукчи-то – тоже люди, и негры – тоже люди, правда, не наши, не советские, ну так им же хуже. А ты, Хрумкин, говоришь – шестиконечную. Когда последний раз брились?
– Сегодня утром, товарищ подполковник, – уверенно отвечает курсант Фрумкин, здесь он прав на все сто, и это сознание своей правоты позволяет ему отвечать ужасному подполковнику так гордо и уверенно.
– Врёшь ведь, Хрумкин, ну очень нагло врёшь и не краснеешь, – искренне изумляется подполковник. – Во даёт курсант, вот курсанты пошли – народ лживый, насквозь лживый, прям тошно. Сейчас отправлю тебя к цирульнику, чтоб наголо… Ну да ладно, погодится пока. Зубы чистишь?
6
Журнал «Крокодил» – советский юмористический журнал, рассчитанный на неприхотливого обывателя.