На Катона накатила волна горестного презрения к Веспасиану — человеку, которому он верно служил и которым до недавней поры восхищался. Ну что ж, его по достоинству вознаградили за верную службу. Похоже, Веспасиан не слишком-то отличается от прочих эгоистичных аристократов, которые командуют другими легионами. Для виду он попытался поспорить с командующим, но при малейшем намеке на неприятности для себя самого смиренно согласился отдать на расправу своих людей. В крайнем раздражении Катон сплюнул и проводил хмурым взглядом всадника, ехавшего по дороге к переправе через Тамесис, держа путь в лагерь командующего.
— Итак, легат, чем могу быть тебе полезен? — спросил Плавт, отрывая взгляд от табличек на своем столе и приветствуя Веспасиана улыбкой.
Теперь, когда Нарцисс больше не маячил рядом, словно тень, у командующего будто гора с плеч свалилась. Он получил возможность продолжить кампанию и был уверен, что через несколько месяцев все эти земли и населяющие их неуправляемые племена окажутся под полным его контролем. Затем армия сможет заняться объединением земель, вырванных из рук Каратака и его союзников, изрядно уменьшившихся числом. Зимой легионы смогут отдохнуть, привести в порядок и обновить снаряжение, с тем чтобы подготовиться к новой, куда более легкой сезонной кампании по расширению новой провинции. Впервые за последние недели будущее рисовалось ему яркими, светлыми красками, а тут еще и денек выдался на славу — солнечный, но со свежим ветерком. Чего еще человеку желать? В результате командующий пребывал в добром расположении ко всему миру, и улыбка не сходила с его лица, пока Веспасиан, отдав честь и заняв предложенное ему место по другую сторону стола, не спросил:
— Можем мы поговорить без свидетелей, командир?
Улыбка стаяла, Плавт поджал губы:
— Это важно?
— Думаю, да.
— Хорошо.
Плавт щелкнул пальцами, привлекая внимание писцов, работавших за боковыми столами, и, когда они подняли глаза, кивком указал на выход.
— Оставьте нас. Когда мы с легатом поговорим, я за вами пошлю.
Как только последний писец покинул шатер, Плавт откинулся на стуле, оперся подбородком о костяшки пальцев и спросил:
— Ну? Чего ты хочешь?
Веспасиан всю ночь не сомкнул глаз и опасался, что слишком плохо соображает, тогда как разговор предстоял нелегкий. Он потер подбородок, быстро собираясь с мыслями:
— Командир, мы не можем казнить этих людей.
— Почему?
— Это неправильно. Ты знаешь это не хуже меня. Они не единственные, кто не справился с задачей в ходе этой битвы.
— Это твое предположение, не так ли?
— Дело пошло не так, как ты задумывал. Каратак ускользнул и от тебя, и от меня. Нам еще чертовски повезло, что удалось перехватить его до того, как он переправил через реку всю свою армию. Есть мнение, что мы вообще должны быть благодарны моим бойцам, удерживавшим брод достаточно долго для того, чтобы это стало возможным.
— Правда? — холодно откликнулся Плавт. — А кое у кого может сложиться мнение, что я обошелся с ними слишком мягко после того, как они не смогли удержать позицию. Кто-то может предположить, что защитить такой узкий фронт может и горстка людей, если, конечно, им хватит на это храбрости.
— Мои солдаты не трусы, — тихо промолвил Веспасиан.
— А послушать Максимия — получается по-другому.
Веспасиан помедлил. Тут следовало проявить осмотрительность, ведь Максимий был старшим центурионом, имел длинный послужной список, большая часть которого приходилась на службу в Преторианской гвардии. Такие люди, как правило, сохраняют связи с могущественными друзьями и патронами в Риме, и за них есть кому заступиться. Однако, несмотря на угрозу собственной карьере, Веспасиан чувствовал, что не может поступиться принципами.
— Говоря, что им не хватает стойкости, Максимий допустил преувеличение.
— Почему? Зачем ему это понадобилось?
— Да по той же причине, по которой мы проявили готовность принять его версию событий.