— Отцом тебя называет, Матвей Иванович, хи-хи-хи... Родным называет... Что ты скажешь?..
— Я?..
Старик шагнул к Варваре.
Несколько мужиков, почуяв недоброе, преградили ему дорогу:
— Брось, Матвей!
Матвей Иванович, кажется, и не слышал. Отшвырнул всех, будто перед ним были легкие снопы, а не люди, и схватил огромной рукой дочь за ворот:
— Вот что скажу!.. — Старик ударил ее изо всей силы по лицу и тут же сбил с ног свою старуху, которая прибежала на крики и пыталась заслонить Варвару.
Поп, путаясь в длинных полах рясы, подбегал то к одному, то к другому:
— Православные! А вы что смотрите!
Несколько человек, которые только и ожидали «благословения», накинулись с кулаками на валявшуюся в снегу Варвару и на тех, кто старался поднять ее на ноги.
Раздался раздирающий душу вопль Варвары:
— Дите, дите мое убивают, а-а-ах!
Бессильные руки матери потянулись к упавшему под ноги ребенку. Вот она схватила завернутый в тряпки живой комочек и, прижав к груди, упала ничком: «Я вытерплю... вытерплю. Только бы дочку не убили, не покалечили...»
— Ради Христа!.. Ради ребёночка! — молила она всех.
Поп пронзительно закричал:
— Ребеночек?.. Хи-хи-хи... Не ребеночек, а ублюдок. Спасемся от напастей, православные, заслужим милость господню, изничтожим хулителей нашей веры!
Слова попа еще сильнее разъярили Матвея Ивановича.
— Грех на душу принимать из-за тебя, сукина дочь! Для этого я тебя растил? — зарычал он и снова бросился на Варвару.
Но на этот раз старуха и еще кто-то из мужиков удержали его.
— Довольно, образумься, Матвей... Батюшка чего не скажет!
— Точно!
Старик обхватил руками голову и, застонав, тяжело шагнул в сторону.
Неожиданная защита вселила в Варвару надежду на спасение. Ей даже показалось, что у нее прибавилось силы, и она, опираясь на локоть, попыталась подняться, чтобы скорее бежать отсюда со своим ребенком. Но тут к ней подскочил худосочный, отталкивающей наружности человек, сдавил ей коленями грудь и схватил сухими, цепкими пальцами за горло.
Это был сельский староста. У него свои счеты с Варварой. Еще давно, когда она была подростком, заприметил он редкую ее красоту. А как подросла, сватов начал к ней засылать.
«Отец у меня урядник, самого прочат в старосты. О достатке и говорить нечего!.. Конечно, пойдет», — говорил он.
Но девушка не пошла против своего сердца, не задумываясь, отвергла жениха. Урядников сын грозился, что убьет Варвару, всячески стращал ее, даже избил как-то при встрече с глазу на глаз, однако уломать не смог.
«Все равно со света сживу гордячку», — поклялся он тогда.
И вот теперь настал момент, когда староста мог дать волю своей злобе. Расслабив немного пальцы, он склонился к самому лицу Варвары, обдав ее смрадным духом самогонного перегара.
— Подыхай, гордячка… Подыхай!
— Пустите, Василий Гаврилович!
— Пущу, когда с тобой покончу.
Смерть черной тенью нависла над Варварой.
— Мэрдан!..— прохрипела она.
И в этот миг в самую гущу толпы ворвался Мэрдан. Выхватив из-за голенища нож, он закричал:
— Зарежу, отойдите!
На него страшно было смотреть. Он размахивал длинным ножом и в исступлении повторял:
— Зарежу!
Убийцы отступили. Мэрдан кинулся к жене… но было уже поздно.
Голова Варвары упала набок, изо рта текла кровь, а рядом на снегу бился в тряпках ребенок.
Мэрдан вскочил, как обезумевший, и замахнулся на попа. Тот юркнул за широкую спину Матвея Ивановича.
Старуха, мать Варвары, упала без памяти на мертвое тело дочери.
— За что убили? За что?! — с отчаянием повторял Мэрдан.
Люди вдруг осознали содеянное ими, отступили назад.
— За что убили?!
Эти слова хлестали их с грозной, устрашающей силой. Люди отшатнулись еще дальше и постепенно — сначала по одному, а там группами — стали расходиться. Лишь Матвей Иванович да поп со старостой и его родней остались на месте. Поп все не унимался:
— Православные! Жив еще враг нашей веры, куда спешите?
Но его крик уже не действовал на людей. Они не только не набросились на Мэрдана, а горько упрекали себя за то, что поддались подстрекательству и оказались участниками убийства человека. Но Матвей Иванович не уходил. Он смотрел на Мэрдана с лютой ненавистью, только его считая виновником гибели дочери. Старик весь трясся, готовый броситься на молодого татарина. Мэрдан понял, чем может это кончиться, быстро схватил девочку и кинулся бежать. Кто-то кричал, гнался за ним, а он мчался без оглядки до самого леса. Дальше Мэрдан не помнил, что было с ним. Пришел он в себя в домике лесника, который, оказывается, наткнулся на него, лежавшего в снегу, без памяти, с ребенком.