Его вопрос, будто мановение волшебной палочки, немедленно вызвал в моем воображении картину: фигура, такая стройная, что достойна отдельного описания, высокая, томная… я вновь увидел блестящие, цвета нефрита глаза, чувственные губы и тонкие изнеженные руки, словно выточенные из слоновой кости… Мадам Ингомар.
— Могу вспомнить только одну… — начал я, но нас прервали.
Поезд замедлил ход, подходя к Васти, и, перекрывая обычный шум арабской станции, до меня донесся отчетливый крик:
— Доктор Петри! Послание для доктора Петри!
Он тоже услышал. Нож и вилка со звоном упали на тарелку, и я увидел, как внезапный ужас исказил его черты.
Петри вскочил из-за стола, но в ту же секунду высокая фигура в летной форме ворвалась в вагон-ресторан.
— Хантер! — воскликнул доктор. — Хантер!
Я тоже поднялся, пребывая в состоянии крайнего замешательства.
— Что это значит? — спросил Петри. Потом повернулся ко мне: — Позвольте вам представить капитана Джеймсона Хантера из Британской авиакомпании. А это мистер Шан Гревилль, — снова обратился он к летчику. — Теперь скажите, Хантер, что случилось? Что вас сюда привело?
— Что привело? — Пилот усмехнулся с явным удовольствием. — Что же еще, как не стремление вытащить вас из Васти? Ради этого я сломя голову мчался сюда аж из Гелиополиса. Ну-ка, быстренько! Вы должны покинуть поезд ровно через две минуты!
— Но мы только сели обедать…
— Я тут ни при чем. Это все проделки суперинтенданта Веймаута. Он ждет вас возле самолета.
— Куда мы летим? — прервал я его.
— Да все туда же, — с прежним наслаждением усмехнулся летчик. — Только я вас подкину в один момент и приземлюсь не дальше пятисот ярдов от лагеря. Ну, где ваше купе? Вам еще нужно сбегать за вещами. А то оставьте их в поезде — не так уж это важно.
— Важно, — уверил я его и повернулся к Петри. — Я возьму вашу сумку и улажу все с проводником. Встретимся на платформе.
И, не обращая внимания на изумление пассажиров, я ринулся из ресторана. Ворвавшись в купе, я чуть не сбил проводника, стелившего постель. Сгреб сумку доктора Петри, пиджаки, шляпы и оба наших небольших чемодана. Швырнул какие-то монеты в ладонь совершенно ошеломленного проводника и рванул к выходу.
Сумку доктора мне удалось спустить на платформу осторожно. Остальной багаж пришлось швырять куда более бесцеремонно — поезд уже тронулся. Я спрыгнул со ступеньки и посмотрел вдоль платформы.
Далеко впереди, у вагона-ресторана, я увидел Петри и Джеймсона Хантера, занятых, судя по всему, жаркой перебранкой с начальником станции. Изо всех окон набиравшего скорость Луксорского экспресса торчали головы пассажиров, с удовольствием взиравших на эту картину.
И вдруг, стоя посреди разбросанного в живописном беспорядке багажа, я застыл, увидев злобное желтое лицо, выглянувшее из окна того самого вагона, который я только что покинул.
Шпион был в поезде!
В чувство меня привело прикосновение чьей-то руки. Я обернулся. Рядом стоял человек в форме летного механика.
— Это ваш багаж, мистер Гревилль? — спросил он. Я кивнул.
— Похоже, вам удалось избежать серьезной опасности, сэр, — заметил он, принимаясь собирать вещи. — Думаю, с этим я справлюсь. Капитан Хантер покажет вам дорогу.
— Осторожнее с черной сумкой! — вскрикнул я. — Держите ее ровно и, ради Бога, не трясите.
— Хорошо, сэр.
Без шляпы, толком не пообедав и так и не успев выспаться, я торчал посреди платформы, пока ко мне не присоединились Джеймсон Хантер, доктор Петри и начальник станции.
— Ну вот, все и уладилось, — сказал Хантер, все еще весело усмехаясь. — А то начальник станции совсем было расстроился. Пришлось слегка задержать поезд, а бедняга оказался слишком впечатлительным. Думаю, из-за того, что насмотрелся американских фильмов. Ну, теперь пошли!
Однако у начальника станции, как выяснилось, все еще было свое мнение по поводу наших намерений. Его уже окружила целая толпа подчиненных, вовсю комментирующих гневные распоряжения своего повелителя. Не без труда разобравшись в их трескотне, я сообразил, что теперь от нас требуют предъявить билеты. Мы это сделали и принялись проталкиваться через толпу, надеясь, что больше препятствий не предвидится.
Внезапно голоса стихли.
Удивленно оглядевшись, я увидел, что к нам направляется здоровенный детина в голубом костюме и мягкой шляпе, из-под которой выбивались седые кудри, блестевшие серебром в свете луны. Больше всего он походил на лондонского полицейского в штатском.
— Веймаут! — вскричал Петри. — Поразительно! Что это значит?