— Не велите казнить, велите миловать.
— Мария мне вести шлёт?
Степан встал, голову склоня, и печально покачал ею.
— Нет, княгиня. Мне уехать пришлось по собственному почину. Смута великая началась, и убит был князь киевский. Казнить и меня Мария велела, от того и пришлось мне отречься от приказа княгини Ярославы, и покинуть дочь её, дабы спасти вас и единственного наследника престола Киевского и Новгородского.
Она прижала руки к губам.
— Скажи мне! Скажи, — надрывно проговорила Иоланта — Владимир туда поехал? Владимир сражается?
Конюх совсем поник.
— В трёх днях пути от Киева я встретил его. Он знал уже причину, по коей мне пришлось оставить Киев и спешить в Великий Новгород…
Иоланта опустила руки и посмотрела на линию горизонта, над которой уже высоко стояло солнце.
— Что творится там… в Киеве? А Степан? Недоброе душа моё чует…
— Да, княгиня. С печальною вестью явился я к вам. Князь приказал мне вас немедля увезти, спрятать в место, которое лишь ему одному ведомо. Пояснил он, что да как, и строго настрого наказал вас прямо с крыльца увозить, без сборов. Опасность грозит вам великая, княгиня.
— Какая опасность? Разве сестры мне своей убояться теперь, али духов злых? Забирай Святослава, и поезжай, а я…
— Марии бояться вам стоит! — посмел перебить её слуга — Война между княжествами грядёт! Заявила сестра ваша права на престол, реки крови текут по улицам городов Княжества Киевского.
— Не верю я в это, Степан! Никогда б Мария так не поступила. Я с малолетства знаю сестру свою, отчего бы в ней жестокости-то взяться?
— Я поболее вас Марию знаю, я, признаться, давно влюблён в неё, да куда мне к княжне-то свататься. Всеми силами удержать её хотел от поступков нечестивых, так и матушка княгиня наказывала… да видно, не мне дела такие вершить. Одно могу, княгиня… забрать и увезти вас в безопасное место. За вами скачет стража киевская, я не на много обогнал их. Они вас убьют, убьют и наследника.
— Нет, — Иоланта сделала шаг назад, отказываясь верить — нет, не может быть. Это просто невозможно!
— Владимир приказал силой вас увезти, княгиня! Святослава Владимировича уже собрали в дорогу. Бегите княгиня, и будете спасены. Следуйте за мной, и ваше счастье с великим князем останется нетронутым и непорочным! — умоляюще он взирал на Иоланту.
— Воля твоя. Но только ради сына я еду с тобой, Степан…
***
Цок… Цок… Цок…
Дорожная кибитка покачивалась в такт стуку копыт, который гулким эхом разносился по каменистым улицам старого города. На мягком диване покачивалась молодая женщина, невероятно уставшая и измотанная. Одна её рука безвольно лежала на подушке, а другая обнимала большую плетённую корзинку. Невесомая полупрозрачная ткань сползла на пол под тяжестью женской руки и открыла личико прелестного годовалого малыша, мирно посапывающего во сне. Подушка вокруг его головы была вышита золотом. Острый камень, подбросивший кибитку, разбудил женщину. Её длинные ресницы дрогнули, она дважды моргнула и открыла свои фиалковые глаза, глядя прямо перед собой. Её свободная рука легко смахнула светлый локон, упавший на лоб.
— Княгиня, мы почти на месте. Я обещал вас предупредить.
Окно заслонил мужчина, скачущий рядом на лошади. Это был Степан.
— Да, я и так уже проснулась, — устало ответила Иоланта.
Они скакали целую неделю, направляясь к востоку от Великого Новгорода. Никто не сопровождал Иоланту, кроме Степана. Никто не находился с ней рядом, кроме ребёнка. Вымотанная дорогой, она уже не знала, правильно ли поступила, что уехала неизвестно куда. И вообще, была ли опасность, о которой твердил конюх, или это лишь иллюзия и интрига, созданная кем-то.
Степан остановил коней и спешился со своего, сразу отправляясь помочь княгине выйти. Иоланта оказалась во внутреннем дворе большого кирпичного здания. Здесь их уже ждали. Две женщины в чёрном подхватили её и ребёнка и увели внутрь. Долго спала княгиня сном беспробудным, а на рассвете третьего дня разбудила её молодая девушка.
— С вами поговорить великий старец желает.
Иоланте было всё равно, она спросонья и не поняла о ком речи ведутся. Осмотрела княгиня стены каменные, обтёсанные грубо с углублениями выщербленными. И стало ей зябко и одиноко. Глаза Владимира, словно наяву, предстали перед ней, успокаивая и отрезвляя затуманенное сознание.
— Где я? — она подняла глаза на девушку, которая теперь помогала ей переодеться.
— Это дом старца Ивара. Матушка мужа вашего его хорошо знала, да сына к нему лечить возила.
— Ивар? — Иоланта пожала плечами — не знакомо мне имя это. А разве не величаете вы Владимира князем?
— Мы не признаём чинов и званий мирских. Все люди равны…
Княгиня на мгновение замолчала, но вскоре задала новый вопрос.
— У вас есть нянька? Могу ли я рассчитывать на то, что сыну моему здесь будет спокойно и безопасно, и что уберегут его эти стены?
— В этом можете быть уверены, — девушка улыбнулась — вам пора…
Иоланта последовала за ней, передав своего сына Степану. Множество коридоров и поворотов мелькали одинаковыми серыми камнями, не оставаясь в памяти. Большая винтовая лестница привела их в подземелья, где на возвышении, в шелках на деревянном троне сидел он. Старец Ивар был похож на столетнее дерево: его жилистые руки напоминали ветви, глаза беспомощно озирались вокруг, однако, было очевидно, что старец не слеп, а длинные седые волосы и борода так давно и долго находились здесь, что стали частью стен, вплетаясь и врастая в них.
— Моя Богиня, — прокаркал он скрипучим голосом и словно ожил.
Только теперь Иоланта осознала, что они остались одни, а тяжёлая дубовая дверь плотно заперта за её спиной.
— Я не… кто вы?
— Она поведала мне, что на закате старой эпохи, в преддверии новой зари, которую однажды назовут десятым и одиннадцатым веками от рождества бога единого, бога, которого признают наши потомки… переродится богиня Лада от сыновей сына своего. Однажды, когда один из наследников проклятого ею сына падёт… да не от меча падёт, а от любви к обычной женщине…
— Что? — Иоланта услышала каждое слово, и всё же удивление её было таково, что вопрос вырвался сам собой.
Старец вещал, почти не открывая рта. Его голос гулко разносился под каменными сводами, обволакивая предметы и молодую женщину. Он завораживал, успокаивал, звал. Она стряхнула с себя наваждение и вновь почти крикнула:
— Кто вы?
— Я тот, что посмел отвергнуть богиню.
Всё произошло внезапно. И своды разверзлись, и свет снизошёл на старика, который стариком более не был. Волосы седые и борода словно втянулись в череп, почернев и окрепнув, глаза засияли голубым светом, руки налились свинцом, а сердце забилось быстрее и ярче. Теперь перед Иолантой предстал мужчина, красивый и статный как сама ночь. Он преклонил колено и в поклоне опустил голову, словно принося себя в жертву ей.
— Как схожи черты твои с той, что в сердце моём веками хранилась…
— Я не понимаю, — женщина отступила.
Он встал, с гордостью взглянув в глаза её.
— Прекраснейшая из смертных, я поведаю тебе одну историю, о которой ни легенд ни слухов ни в какие века не бывало, — Ивар взял ладонь Иоланты и нежно сжал, поглаживая тонкие пальцы.
Она отдёрнула руку и вновь отошла, присаживаясь на резной деревянный стул в противоположном от трона углу комнаты. Мужчина повернулся к ней спиной и сделал несколько шагов в сторону.