Одна беда была лишь у Степана Фёдоровича, все называли его хозяина графом, а вот он брать этот титул из рук Матушки-Елизаветы отказывался! А ведь в неофициальной "табели о рангах" это отбрасывало его управляющего не меньше, чем на ступень вниз! Вот в таких думах его и застал краткий рассказ дворника Евлампия. Разгадав по его хитрой похмельной роже его нехитрые мысли, Степан Фёдорович посмотрел на воздушный шар, кивнул чему-то про себя, и бросил дворнику медный пятак. Тот поймал его на лету, и мгновенно испарился. Где-то, в дебрях первого этажа, большие механические часы пробили полдень. Он усадил барышню за стол, принёс ей леденец, из запасов своей младшенькой, а так же воды.
В тот момент, когда он уже хотел приступить к расспросам, необычная боярышня удивила его, на этот раз не видом, а поведением. Как вы думаете, что необычного она могла сделать с леденцом и кружкой воды? Сгрызть за секунду лакомство? Или залпом опорожнить воду? Нет, опять не угадали! Она помыла руки в кружке, а потом принялась деловито за "петушка на палочке"! Мыть руки, это в семье было обязательным, как уже было сказано, отец с матерью прожили в Восточной Германии, где заразились духом Истинно Немецкого Воспитания Через Задницу.
Вот маленький пример. Один из немцев-офицеров, по фамилии Пайфер, жил этажом выше в их доме. Как-то его десятилетний сын, постирав, а после погладив, свои носки, ложа их в шкаф аккуратной стопкой, выронил один. Не заметив этого, он крикнув маме, что всё сделал, побежал во двор, гонять мяч с его русскими сверстниками. Отец вернулся домой в шесть и вопль его сына, бегущего в одних трусах и носках вниз по лестнице, разбудил полдома. разгневанный отец реактивное чадо догнал лишь на улице, последующую неделю "чадо" сидеть не могло.
Конечно, до таких верхов педагогики Гордаевы не дошли, но бациллу "Орднунга" подхватили изрядную. Так что для Наташи съесть что-либо, не помыв руки, было равносильно слову "невозможно", лучше уж десять фингалов поставить…
так что Степан Фёдорович, ещё не задав не одного вопроса, окончательно уверился в благородном происхождении малышки. На вопрос, как её зовут, Наташа ответила без запинки. Фамилия, имя, отчество, номер домашнего телефона, номер сотового матери, номер сотового отчима. Впрочем, управляющий назначения цифр не понял, но впечатлился. А вот на вопрос, где она живёт, он получил от Наташи обстоятельный ответ. Города "К" управляющий не знал, но сколько их по Руси Великой? Тьма! А вот то, что в Петербург они приехали "к дедушке" вот только его адрес она не запомнила ещё.
Тут лицо Наташи озарила искра догадки! Дело всё в том, что "мобилу" ей по младости лет подарили только месяц назад. Нет, "глючный телефон", который один из братьев уронил в лужу, у неё был и до этого… Вот только звонить с него было совершенно невозможно, "сименсовская раскладушка" работала в открытом виде ровно десять секунд, поэтому использовалась исключительно в виде детской музыкальной шкатулки. Ремонт же сей древности стоил столько же сколько сам телефон. Но полгода назад Мама нашла себе Второго Папу, а тот как раз менял себе телефон, а старый подарил Наташе.
Именно вышесказанным и объясняется то, что девочка вспомнила о трубке не сразу, но вспомнив, тут же достала его из кармана и набрала номер. К ужасу Степана Фёдоровича маленькая шкатулка в руках боярышни, которую он про себя тут же повысил до "княжны", ответила, что "сеть недоступна". Впрочем практичные мысли управляющего, в этом году десятую пятилетку упорного труда на благо родины, тут же перешли на количество золота, которое отсыплет барин, за показ диковинной музыкальной шкатулки. По его мнению, ни чем иным сия вещь быть не могла, а батюшка девочки, скорей всего Посланник, и судя по её причёске, прибыл лишь давеча в Россию из Немчины, а то и из Франции…
Но значение тайны Степан Фёдорович понимал, и про своего барина на стороне не болтал. Наоборот, часто брал пару другую монет, чтобы вставить в разговоре с господином хвалу тому или иному подателю. Причём, беря деньги, он сразу же предупреждал, что хозяину известно будет, кто давал и сколько, а он не гарантирует не милостей не почестей. Это было известно всей столице, и от местных он давно ничего не получал, но вот провинциалы, распуская хвост, иногда, по-первости, совали ему не пару серебряных монет, а целую золотую пятёрку!