«Нет. От них магией не разит. Этот… – кот словно замялся, и вновь повторил, – темный».
Дальше расспрашивать девушка не стала, так как у нее появилась проблема важнее. А именно Косатый, ввалившийся в свои покои.
– Шустрая дрянь, – ухмыльнулся он, протягивая грязные ручищи к девушке. – Иди ко мне, лапочка.
Лия никуда идти не собиралась, поэтому просто, как только разбойник оказался на достаточно близком расстоянии, ударила. Кулак аккурат пришёлся по кадыку, и странный щелчок порадовал слух девушки. Впрочем, как и задыхающийся разбойник на полу. Кинжал, до этого момента покоившийся на его поясе, был ловко извлечён, чтобы в следующую секунду вонзиться в ухо мужчины. К сожалению, собратья Косатого, услышав возню и хрипы, кинулись на выручку. Кто-то схватил Лию за лодыжку, отбросив на хлипкие стены хибары. Ветви выдержали, а вот еще один недавний знакомый удовлетворен не был. Мужчина вновь схватил ее, с силой пнул в живот и, навалившись сверху, начал душить. Сзади кто-то пытался вытащить тело уже бывшего вожака наружу, кто-то обматерил девчонку, а снаружи послышался странный нарастающий звук, сменившийся криками и животным рычанием. Все это Лия слышала, но не могла сосредоточиться. Воздуха не хватало, а некогда острые коготки обломались в попытке освободиться от железной хватки. Перед потерей сознания магичка почувствовала, как смертельный холод отступает, а тело вопреки всем законам, наливается жаром. Казалось, запахло жареной плотью, но она так и не поняла, почему ее перестали душить, а вокруг все засияло.
2.4
Ремвид притаился у конюшен. Маг с ленцой бывалого хищника наблюдал за снующими по двору слугами, подтягивающими охапки дров. Кто-то орудовал молотком, грубо вбивая кол в наскоро сколоченный помост. Женщины с затаенной злобой оглядывались на место предстоящей экзекуции. Мужчины предпочитали делать свою работу, не задерживаясь у помоста слишком долго. Стражники остались в стороне, охраняя вход в здание. Ремвид подсчитал около десятка наемников, облаченных в цвета инквизиции. Силы в них не было, зато побрякушек столько, что любая дамочка умрет от зависти. Хранителей поместья не было видно, а из подслушанного разговора Рем узнал, что их заперли в подземелье. Местная охрана, до мозга костей преданная хозяину, попыталась освободить Дамира Нарвского. Правда, не все были преданы юному господину. Тех, кто ушел, сложив оружие, Рем не осуждал. Инквизиция предпочитала уничтожать не только ослушавшихся. Семьи вырезались в пример остальным.
Раздался гомон, и Рем с интересом обернулся ко входу в поместье. На пороге застыл главный инквизитор. На его щеке тонкий разрез наливался кровью. Следом наемники вытащили потрепанного мальчишку, со всех сил пытавшегося вырваться из крепких рук. Удар – и тощий свалился под ноги инквизитору, глотая воздух.
– Ты посмел поднять руку на господина! – один из стражников сплюнул на землю.
Мальчишка, все еще отходивший от удара, встал на колени и не менее зло выплюнул в ответ.
– Моих господ здесь нет.
– Знаешь ли ты, дитя, какая кара уготована тебе богами? – пронеслось над двором.
Слуги застыли на своих местах, как изваяния, наблюдая за происходящим. Лишь одна женщина, взвыв не то от ужаса, а быть может от накатившего осознания, вырвалась вперед, падая на колени перед инквизитором.
– Помилуйте, господин. Прошу, помилуйте. Он же еще ребенок. Он не понимает… – стенания разносились над головами, перемешанные со всхлипами. Мэт недовольно скривился.
– Кто такая? Раньше я тебя здесь не видел.
– Пришлые они. – послышалось со стороны. – Просили приюта прошлой зимой да так и остались. Господин позволили.
– Мальчишка посмел напасть на инквизитора, – сухо обронил Мэт, схватив женщину за волосы. – Но женщина– первоисточник ереси. Женщина принесла свой плод разврата в ваш дом. И она посеяла семья сомнения в юной душе.
– Ты инквизиторский выродок, – выругался мальчишка, попытавшись вскочить. Однако подоспевшие стражники вновь скрутили его. А чтобы неповадно было, добавили несколько пинков, оставив грязные отпечатки подошв на порванной рубахе.
– Эту душу нам не спасти. – Мэт устало потер глаза. – Но я буду молиться, чтобы высший суд смог очистить невинное дитя. Сейчас же нам остается лишь передать его богам.