– Она меня тоже только что покинула. Но обещала вернуться.
– Отлично. Потому как чужие уши не нужны. У меня кое-какие вопросы к тебе имеются. Ты помнишь, у тебя на участке были Панюшкина и Ружецкая?
– Фаина Григорьевна? Марта Мстиславовна? Конечно, помню. В актерском доме живут. Я еще помню мужа Марты Мстиславовны, очень был приличным человеком. И сына ее помню, он давно у нас здесь, в Москве, и, кажется, весьма процветает. И маму Фаины Григорьевны помню. Она умерла лет семь-восемь назад, уже девяностолетие отметила. О-о-о!.. Какая портниха! Одна из лучших в городе! К ней было не протолкнуться, но Фаина Григорьевна мне дважды делала протекцию. Мое зеленое шерстяное платье и летнее голубое…
– Стоп! – перебила Вера. – А о них самих что скажешь?
– Ничего, кроме хорошего. Сами болели не часто, но у одной муж, у другой мама… В общем, периодически общалась. И всегда с удовольствием. Если на дом вызывали, то непременно старались чем-то угостить и вообще вели себя без актерских выкрутасов. А в их доме хватало таких, которые с выкрутасами. В общем, весьма интеллигентные и разумные женщины, хотя Фаина Григорьевна, конечно, более эмоциональная. А почему ты ими интересуешься?
– Потому, что убили их соседа по лестничной площадке. А я этим делом занимаюсь.
– Кошмар какой! – воскликнула Александра Николаевна, имея в виду не работу дочери, а само убийство. К работе дочери она успела привыкнуть. – И кто теперь сосед? Там раньше жил э-э-э… Брянский. Заслуженный артист, долгие годы работал в одном театре с Ружецкой и Панюшкиной… но он умер довольно давно, близких родственников не было и, если я не путаю, он завещал квартиру театру.
– Мама, у тебя потрясающая память! – оценила дочь.
– Я еще в том возрасте, когда это не комплимент, а констатация факта, – хмыкнула мать. – И кто же в квартире жил?
– Временно обитал драматург из Москвы. Приехал в музыкально-драматический театр. Его и убили.
– Кошмар! – повторила мать. – А при чем здесь Ружецкая с Панюшкиной? Надеюсь, ты их не подозреваешь?
– Не подозреваю. Но они драматурга и обнаружили.
– Уверена, в обморок не упали. Решительно вызвали полицию и предстали перед полицейскими во всеоружии – то есть при макияже и прическах.
– Совершенно точно. При полном марафете. Причем Панюшкина при этом марафете отправилась рано утром в поликлинику, а Ружецкую полицейским пришлось дожидаться, пока она наводила красоту.
– Молодцы, – с явным удовольствием констатировала Александра Николаевна.
Где-то вдали послышался весьма требовательный стук, и Александра Николаевна крикнула куда-то в сторону звука: «Минуточку», после чего произнесла в трубку:
– У меня пациент долбится, да и сестра сейчас придет, поэтому говори конкретно: что ты хочешь выяснить?
– Мне в театре могут понадобиться свои люди. Сама понимаешь, там без поводыря входов-выходов не найдешь. Так вот хочу тебя спросить: можно понадеяться на Ружецкую с Панюшкиной?
– Безусловно! – даже на секунду не задумалась мать. – Они всю жизнь в этом театре, знают всех и всё, как я тебе говорила, вполне разумные, к тому же весьма активные и приличные. И что для тебя немаловажно: они умеют держать язык за зубами. Был повод проверить.
«Какой повод?» – хотела спросить дочь, но ответить ей могли только короткие гудки.
После звонка маме Вера сделала звонок сыну:
– Тебе сегодня много уроков задали?
– Маменька, говори конкретно: чего тебе надобно? – отреагировал вопросом на вопрос Ярослав.
– Мне надобно, чтобы после того, как будут сделаны уроки, ты в интернете нарыл все, что касается драматурга Кирилла Андреевича Лепешкина.
– Это того, которого сегодня грохнули? – заинтересовался сын.
– А ты уже знаешь?
– Маменька, я же тебе еще утром говорил: интернет такое не утаит. Тебя поэтому твой начальничек законного отгула лишил?
– Поэтому. Так ты пороешься?
– Ну куда ж я денусь… – лицемерно вздохнул Ярослав. – Тебе, конечно же, не хочется ваших сотрудников загружать сбором досье на убиенного, у тебя же на это есть сын безотказный.
– Ну вот что, безотказный, – строго (впрочем, тоже лицемерно) сказала мать, – у наших сотрудников полно других дел. А тебе только развлечение.
– А ты не нарушаешь тайну следствия? – ехидно осведомился сын.
– Никак нет, – язвительно ответила мать. – Во-первых, о смерти Лепешкина знает уже куча народа. А во-вторых, я тебя прошу изучить открытые источники. Задание понято?
– Принято.
И Ярослав отключился.
Вера посмотрела на часы. Прикинула, что Дудник, пожалуй, связался, как и обещал, со Стрекаловой и обо всем ей сообщил. Вера, конечно, не любила быть вестником печального, но порой приходилось, и ничего, справлялась, однако же, если есть возможность переложить тяжкое бремя на кого-то другого, то грех не воспользоваться. Тем паче (в этом Вера нисколько не сомневалась) Михал Семеныч гораздо лучше справится с тяжкой задачей. Все-таки старая женщина… хоть ее и нельзя называть старой.