— Пустите! Вы не смеете. Я внучка Хэрварда!
Я как-то вырвалась от них. Увёртываясь, вскочила на стол и прямо по столешнице побежала, перепрыгивая через кувшины и груды снеди, туда, где сидел Эдгар. Он смеялся, словно не замечая, как они хватали меня. Похоже, он обратил на меня внимание, только когда я оказалась перед ним.
— Вот так так, — только и молвил он, увидев меня перед собой на столе.
Я же соскочила вниз, оступилась и вмиг оказалась сидящей у него на коленях. Обняла его, прижалась. Вокруг кричали. Я же молила, едва не плача:
— Не отдавайте меня им. Ради Пречистой Девы — не отдавайте. Я ведь пришла к вам.
И вдруг почувствовала, что он поднимает меня и несёт. Расталкивает их и несёт меня на руках, как ребёнка. Я и ощущала себя ребёнком, испуганным и беззащитным. Но он уже держал меня у своей груди и мог спасти от целого света.
Он легко взбежал со мной по лестнице, мы оказались на галерее, противоположной той, откуда я вошла. Он нёс меня, а внизу что-то кричали, смеялись. Но никто нас не преследовал. А потом Эдгар ударом ноги открыл дверь, и мы оказались в комнате — самой роскошной комнате, какую я только могла себе представить: огонь в очаге освещал тканые драпировки на стенах, кровать на возвышении в складках вышитого полога, чан с водой, над которым поднимался пар с ароматом душистых трав. Здесь было тихо. Стало тихо после того, как Эдгар плечом захлопнул дверь и, не выпуская меня из рук, сел на шкуру, покрывавшую широкое ложе.
Он смотрел на меня восхищённо и удивлённо. Убрал разметавшиеся волосы с моих щёк.
— Святые угодники! Да какая же ты красавица, девочка.
Я вдруг улыбнулась счастливой глупой улыбкой. Но почему-то отметила, что он сказал это на нормандском. И сама перешла на этот язык:
— Так я нравлюсь вам?
— Ты лучшее, что я мог получить на йоль.
И тут он как-то нежно приблизил своё лицо к моему. Я так и не поняла ничего в первый миг. Только что его глаза были так близко, близко, заслоняли весь мир, потом его ресницы опустились, дыхание слилось с моим, уста сомкнулись... И я поняла, что это поцелуй. Мои губы затрепетали и разомкнулись, я ощутила вкус губ Эдгара, жар его дыхания. Мы стали едины... но меня больше не было. Я растаяла, исчезла, а весь мир превратился в жар и упоительную слабость. И где-то, словно музыка, прозвучал стон — и я с удивлением поняла, что это мой стон.
Задыхаясь, дрожа, я отскочила. Боже, как это вышло, что я так сразу сдалась? Это недопустимо... Где мой разум?
— Да ты никак девственница, моя прекрасная фея?
Как он это понял? И как мне стыдно!.. Я еле нашла силы поднять на него глаза.
— Не будьте со мной грубы, сэр. Да, я девственница.
А он вдруг расхохотался. Откинулся на ложе и смеялся, смеялся, смеялся. Это разозлило меня, но и заставило собраться.
— Моё имя Гита Вейк, — проговорила я, стараясь перекрыть его хохот. — Вы слышите, я Гита из монастыря Святой Хильды!
Всё ещё смеясь, он приподнялся:
— Из монастыря?
Казалось, это развеселило его ещё больше.
— Я Гита, внучка Хэрварда! — почти кричала я. — Да выслушайте меня! Мне необходимо, чтобы вы женились на мне.
— Я именно это и собираюсь сделать, — вдруг сказал он. — Мы поженимся прямо сейчас.
Ничегошеньки я не понимала. Смотрела, как он поднимается. И вдруг пошатнулся, едва не упал, удержавшись за столбик полога.
— Что с вами, сэр? Вам плохо?
— Что ты, детка. Мне очень, очень хорошо. Иди ко мне.
Но я решительно затрясла головой:
— Нет, сначала выслушайте меня.
И я заговорила так поспешно, словно от того, успею ли я выложить все до конца, зависела моя жизнь. Говорила, что у меня владение в восемнадцать наделов земли[45] и хоть большая их часть находится в фэнах, но летом фэны превращаются в прекрасные пастбища и мои люди разводят там ценных тонкорунных овец. К тому же на сухих участках крестьяне накашивают столько сена, что его хватает до марта. Твердила я и о строительном лесе, о кремнёвых шахтах. И ещё, что через мои владения проходит дорога в Нортгемптон. Ему ведь нужна эта дорога?
Я внезапно осеклась, когда Эдгар принялся стягивать через голову рубаху. Багровые блики скользили по его плечам и груди, подчёркивали мощь рук, рельефную лепку мускулов и тонкую талию.
— Что вы делаете, сэр?
— Я жду тебя, моя красавица, — он протянул ко мне руку. — Чёрт возьми, девочка, говорили ли тебе, какая ты красавица!
У меня голова закружилась от его слов. И ещё я ощутила смущение, однако это смущение было необычным — эдакое восхитительное бесстыдство.
— Тогда, если я вам нравлюсь... Я ведь внучка Хэрварда. Вы не можете просто так обесчестить меня. Вам, сэр, придётся жениться.