Остановила ли их моя угроза, или сами решили узнать, что их ждёт, но люди отступили. Цедрик даже поднялся к бойнице, стал переговариваться с сыном. Я слышал каждое их слово, и что-то сникло в моей душе.
Хитрец Армстронг действовал наверняка. Едва он узнал о восстании, как поспешил к королю и представил всё дело так, что Ансельм превратился в виновника мятежа, доведшего людей до крайности своими притеснениями. Шериф привёл доказательства, и король дал ему полномочия уладить тяжбу на законном основании. Для этого Эдгар выкупил у Генриха опекунские права на несовершеннолетнюю девицу Гиту Вейк.
Проклятье! Этот пёс способен кому угодно заткнуть глотку своим золотом. И теперь он здесь — с правами на Гиту и её земли. Ансельм же отныне выглядит едва ли не разбойником, посягнувшим на чужую собственность и пролившим кровь.
Ничего не скажешь, дальнейшее наше сопротивление выглядело бы глупостью. Люди радовались, что мерзавец-аббат будет наказан, а их госпожа получила могущественного покровителя в лице эрла Эдгара.
Но я-то? Выходит, меня уже не считают достойным защищать внучку Хэрварда? Да если бы не я, ещё неизвестно, что бы с ней случилось.
Но тут я увидел саму леди Гиту. Впервые за эти дни она улыбалась. Она не замечала ни меня, ни моего взгляда, а в её глазах светилось нетерпение. Она торопила своих людей и сама рвалась прочь из башни... Скажу только, что я следовал за ней, пока она направлялась туда, где по насыпи уже приближался её новый опекун.
У подножия башни шериф сдержал коня, соскочил с него — и прямо к ней. У меня мелькнула мысль, что он вот так прямо и заключит её в объятия. Она же глядела на него во все глаза. Чёртова девка! От меня все уклонялась, а с этим... Они стояли так близко, близко. Холодный солнечный ветер развевал её волосы, а Эдгар в шлеме поверх койфа[56], смуглый, как сарацин, только глаза синие, как небо в зимний день. И меня они не замечали, хотя моя тень падала на них.
— Ну вот нам и довелось снова свидеться, Гита, — сказал Эдгар.
Снова?
Она улыбалась. И как улыбалась! Просто сияла.
— Вы спасли меня, спасли всех нас!
Кровь Водана! Они говорили так, словно были давно знакомы.
— Я много думал о тебе, Гита. Отныне ты под моей защитой и...
— Я так рада! — почти всхлипнула она.
Не вытерпев, я шагнул вперёд:
— Ты просто купил её, шериф. Купил на своё проклятое золото. Мы же не щадили себя, защищая внучку Хэрварда.
Наконец-то он перевёл взгляд на меня. В первый миг словно и не признал, но потом скривил рот в усмешке:
— О, храбрый Хорса. Вот я бы удивился, если бы тебя не было там, где заваруха.
Хорошо, что вмешалась Гита. Иначе бы я...
— Милорд Эдгар, прошу быть милостивым к людям, обагрившим своё оружие кровью, защищая меня. Тан Хорса, тан Альрик...
— Конечно, я благодарю вас, храбрые мужи, что вступились за мою подопечную. И отныне вы можете рассчитывать на мою поддержку и покровительство.
А пошёл он!.. Ведёт себя так, словно он не нашего уже племени и не его долг стоять горой за саксов. Хотя я давно знал, что Эдгар Армстронг — онорманившийся сакс. И дивился, отчего вокруг все так восхваляют его — не сделавшего ни единого выпада мечом, не пролившего вражеской крови. Нет, что хотите думайте, но по мне победа, полученная хитростью и подкупом, никогда не будет считаться достойной восхваления.
Все вокруг ликовали, только я оставался мрачен. Одно порадовало — кислая физиономия Ансельма. Да, проклятому попу не избежать теперь суда и значительного штрафа. Я не смог удержаться, чтобы не сказать ему это. Аббат сидел на бревне, приготовленном для будущего тарана, зябко кутался в свою роскошную бархатную пелерину на меху.
— Не строй из себя героя, Хорса, — сухо сказал он. — Ты ведь не сделал ничего, чтобы причислить себя к таковым. И если бы зять короля не вступился за вас, видит Бог, мы бы взяли вашу цитадель, и ты бы думал о покаянии в грехах, стоя под виселицей.
Сейчас Ансельм был похож на бессильную старуху, которая только и может, что ругаться. Но кое-что в его речи меня озадачило. Что этот поп бормочет о заступничестве королевского зятя? Ведь насколько я знал, зятем короля был какой-то граф Анжу, муж императрицы Матильды. И какое ему дело до нас?
Ответ Ансельма меня удивил. Оказывается, у Генриха Боклерка есть ещё дочь, правда, незаконнорождённая, но всё же его плоть и кровь. Зовут её Бэртрада Нормандская, и наш шериф Эдгар обручён с ней ещё с прошлой зимы.
— И он пользуется своим положением, — шипел Ансельм, косясь на стоявшего неподалёку Эдгара. — Родич короля — ха! Высоко взлетел сакс, однако тому, кто так воспарил, больнее будет падать. И я ещё погляжу, чем для него обернётся желание взять под опеку девицу Гиту Вейк, когда его женой станет столь непростая леди, как Бэртрада.