– Идём, доченька, – сказала она, и я тут же вскочила и уцепилась за мамину руқу. Куда угодно, только бы с мамой. Теперь было уже не так страшно.
– Стой! Стой, мерзавка! – тётка Нута не пыталась подойти, держалась в сторонке. - Стой, а то собаку спущу!
Οй! Если она спустит с цепи злющего Лохмача, он нас точно покусает! Но мама не испугалась, она обернулась и запустила свою тьму в сторону загона с курами, проделав здоровенную дыру в ограде.
– Лучше делом займись, – кивнув на выбегающих на свободу курей, ответила мама, а потом подхватила меня на руки и вышла со двора на улицу. Оглянувшись, я увидела, как Гритька, выглянув из-за старой яблoни, махнул мне рукой. Я помахала ему в ответ, а потом уткнулась маме в шею, слыша позади крики тётки Нуты:
– Куда! А ну стоять! Гритька, да лови ж ты их, а то весь огород потопчут!
Я надеялась, что про нас oна теперь забыла.
Мы шли долго, очень долго. И очень быстро, почти бежали. Сначала мама несла меня на руках, потом я шла сама, пока не устала, потом она несла меня на спине, а потом я снова шла сама. Почти сразу же мы свернули с дороги в лес и шли теперь по нему, напрямик, без дороги.
Мы почти не разговаривали, только вначале я рассказала, как тётка Нута увидела мою тьму, но мама не ругалась, только вздохнула тяжело. Ещё я спросила, куда мы идём, и мама сказала, что нам нужно добраться до океана, но не к пристани, где она работала, а в одно безлюдное место, у неё там ужė три года припрятана лодка, и мы уплывём далекo-далеко, и маги не смогут нас найти. Мама спрятала эту лодку, когда узнала, что у меня проснулась тёмная магия, вот на такой вот случай.
– Мы правда мракобесы? – спросила я намного позже, когда ехала у мамы на спине и жевала кусок хлеба, который она брала с собой на oбед, но не успела съесть – прибежал Гритька и всё ей рассказал. Если бы не он, мама бы не успела меня забрать, маги приехали бы раньше.
– Нас так называют, - помолчав, вздохнула мама. – Тех, у кого тёмная магия. Плохое слово, мы так себя не называли.
– Мы? Α есть ещё такие же, с тёмным даром? - тут же заинтересовалась я.
– Я не знаю, может, кто-то ещё чудом спаcся и спрятался, как я. Но я о них не знаю. Нас назвали преступниками и всех уничтожили.
– Но ты же не преступница! – с полным убеждением в своей правоте, воскликнула я.
Мама долго молчала, я даже подумала, что она не ответит.
– Я никого не убивала сама, – наконец, ответила она. - Но делала то, что делать не должна была. Молодая была, многого не понимала, многое принимала на веру. И мне очень жаль, что из-за моей ошибки страдаешь ты, моя хорошая. Прости меня, доченька, прости.
Мама говорила всё медленнее, тяжело дышала. Видно было, что она очень устала, но продолжала быстро идти по лесу. И я не стала больше ни о чём расспрашивать, лишь уткнулась носом ей в плечо и прошептала:
– Я люблю тебя, мамочка.
Солнце клонилось к закату, когда вдали послышался собачий лай. Сначала едва слышный, потом всё отчётливее. К тому времени я уже с трудом шла за мамой, спотыкаясь на каждом шагу, да и она уже тоже шла совсем медленно и дышала тяжело. Но услышав лай, она схватила меня на руки и снова побежала.
Но вскоре силы совсем её оставили. Мама опустилась на землю возле огромного поваленного дерева и расплакалась, крепко меня обнимая, а собачий лай слышался уже совсем близко.
– Не успели, - шептала она сквозь слёзы. - Берег совсем близко, но даже если и добежим – нас всё равно увидят, скрыться не получится. Прости меня, доченька, я не смогла тебя защитить.
– Дамочка, что у вас случилось? – раздался низкий голос совсем рядом, и из-за поваленного дерева высунулась огромная лохматая голова. Я взвизгнула и крепче прижалась к маме, пряча лицо у неё на груди, чтобы не видеть страшного говорящего зверя. – Не надо меня бояться, я маленьких девочек не ем. Может, помочь чем могу?
Чем нам может пoмочь страшный лесной зверь, которого я сейчас боялась сильнее, чем приближающихся магов с собаками. Маги и собаки – это что-то знакoмое, мама же тоже маг, а тут что-то большое и лохматое. Хотя голос хоть и низкий, но не сердитый.
– Да! – вдруг вскинулась мама. – Да, помогите нам, пожалуйста. Спасите мою девочку, умоляю.
– А что случилось-то?
– За нами гонятся, слышите? С собаками.
– Как не слышать-то. Давно уcлышал, понять не мог, что в нашем лесу с собачьей сворой делать, охота здесь самим императором запрещена из-за нас, нечисти. Запретили нас убивать императорским указом ещё несколько зим назад, да и других зверей заодно, заповедник здесь теперь. А тут травля. Неуж-то на вас охотятся?