— У меня замечание касательно твоего внешнего вида.
— А что с ним не так?
Блядь, дожил. С двадцатилетней девчонкой разговор о ношении белья должен вести. Что следующее? Поставлю в офисе аппарат с прокладками?
— Яна, в твоем виде меня устраивает все, кроме того, что на тебе нет бюстгальтера. Уверен, не только мне это очевидно. Исправь это к завтрашнему дню.
Яна краснеет так густо, что я почти испытываю к ней сочувствие, которое, впрочем, быстро сменяется вспышкой раздражения. Это же я по ее милости трачу время на обсуждение всякой женской херни, которую руководитель обсуждать не должен. Чем она думала?
— Я думала, плотные рубашки…
— Не спасают, — подсказываю ей. — Хождение в таком виде на работу неприемлемо, ты сама должна понимать.
Оттого, что день выдался тяжелым и разговор мне, мягко выражаясь, неприятен, голос звучит заметно раздраженно. Подтверждение я вижу и на лице Липучки: брови насупила, плечи распрямила, губы подрагивают.
— Я всегда так хожу. Мой размер позволяет. К тому же у меня чувствительные соски и кружевная ткань их натирает.
Она выдает это на одном дыхании и с вызовом смотрит мне в глаза. Фраза «чувствительные соски» эхом резонирует в мозгу, воскрешая воспоминания, которые мне почти удалось стереть: я тяну розовую вершину зубами, Яна выгибается подо мной и стонет. От стремительно приливающей крови к члену хочется стиснуть зубы. Охрененно, Смолин. Середина рабочего дня.
— Пока ты работаешь у меня в офисе — реши что-нибудь. Ну или рассмотри вакансию, которую я тебе предложил. Возможно, в офисе Москва-Сити они готовы закрывать на это глаза.
— Я вас поняла, Андрей Вячеславович, — сухо произносит Яна. — Я не думала, что это проблема, но если вы так считаете, то я завтра же это исправлю. Еще будут замечания?
— Нет, можешь идти.
Яна, гордо неся голову, покидает мой кабинет, а я вместо звонка Илье, с которым мы договорились встретиться у него в ресторане, незапланированно набираю Арине. Слишком тяжелый выдался сегодня день. Надо вытрахать из него это напряжение.
9
Яна
— Ян, — знакомый бас заставляет меня оторвать взгляд от экрана и посмотреть на папу, стоящего в дверях кабинета. — Весь офис на обеде, только дочь моя работает. Вставай, перекусить тебя свожу.
Быстро пробежавшись глазами по тексту недописанной претензии, я поднимаюсь и беру пиджак со спинки стула. Из-за того, что в последнее время папа много времени проводит на деловых встречах, мы почти не видимся, так что работа может подождать.
— Ты к грузинской кухне как, Ян? — спрашивает отец, когда мы садимся к нему в машину. — Я тут неподалеку очень достойное заведение обнаружил. Баранина в нем отменная.
— Поехали, пап. Положусь на твой вкус.
— Ну а вообще, на новом месте тебе как? — папа смотрит на меня вполоборота, когда мы покидаем офисную парковку. — Не скучно?
— Немного сложновато оттого, что пока вникаю, но, думаю, как освоюсь — дела пойдут быстрее. Скучать точно некогда, пап.
Это чистая правда. Виктория, моя непосредственная начальница, загрузила меня таким объемом работы, что я в буквальном смысле не могу поднять головы. Но лучше уж так, чем впустую протирать зад в кресле под немым осуждением других сотрудников. Пусть это место досталось мне по знакомству, но, по крайней мере, меня никто не сможет упрекнуть в том, что я получаю зарплату ни за что. Последние дни я даже задерживаюсь на пару часов, потому что хочу, чтобы папа и Андрей воспринимали меня серьезно. Но если с отцом это мне, кажется, удается, то Смолину на мои старания глубоко наплевать. Те разы, когда мы пересекаемся в лифте или на понедельничных планерках, он лишь здоровается со мной, после чего делает вид, что меня рядом нет. Как я ни стараюсь убедить себя, что в отношениях директор —подчиненная так и должно быть, меня это задевает, хотя вида я, конечно, не подаю. Очевидно, что Андрей моих теплых чувств из прошлого не разделяет и тот секс ничего для него не значит. К сожалению, прятаться от правды и придумывать себе того, чего нет, я не умею. Тоже заслуга папиного воспитания.
Мы входим в вестибюль заведения со звучным названием «Кабанчик» и в сопровождении улыбчивой администраторши идем к столу. При виде знакомой широкой спины и темных волос в ногах неожиданно наливается тяжесть, а в животе, вопреки всему, начинает радостно покалывать. Андрей.
— Здравствуй, родной, — папа приветственно опускает ладонь ему на плечо, когда мы подходим ближе. — Не возражаешь, если втроем сегодня посидим? А то со всей этой кутерьмой с допусками совсем дочь не вижу.