Лежать в земле. Увидишь, как. Пошел вон. — прозвучало в голове, ощутимо больно ударив в виски.
Не обращая внимания на хаотично разлетающиеся обломки, Мелькор подошел вплотную к алтарю и наконец опустился на колени, глядя сквозь еще не провалившийся купол куда-то ввысь, в скрытую за фальшивым золотым блеском синеву харадского неба. Повинующиеся пока властной над ними воле камни не падали рядом, отскакивая от невидимого барьера.
Пошел вон!
Безотчетный порыв бежать, куда глаза глядят, подальше от содрогающейся под ногами земли и… лучше не знать и не видеть, чего, захлестнул с головой, сметая остатки хладнокровия и чуть было не возобладал над всеми доводами разума. Лишь налетев на ограду, Саруман остановился, с трудом переводя дыхание, перед глазами все двоилось и прыгало в сумасшедшей пляске. Непонятное и нелогичное предчувствие чего-то сладко недосягаемого и долгожданного поднялось в душе, смешавшись со страхом и смятением.
Летающая тварь, с поразительным смирением ожидающая возвращения хозяина на том самом месте, где он ее оставил, забила крыльями, издав тревожно-испуганный крик. Саруман вздрогнул и, сдержав раздражение, попытался дотянуться до разума недодракона… сможет ли и захочет ли удивительное создание унести его отсюда, если… Маг нервно облизал губы, оглядываясь. Если проклятый храм обрушится, похоронив под обломками своего создателя. Такое не сможет пережить даже он, наверное, и тогда…
— Тебе уже не нужно будет кольцо? — вкрадчиво спокойный голос звучал как ни в чем не бывало, словно ничего страшного не произошло, или кошмар наяву развеялся, обернувшись дурным сном.
— Прости, я просто… — Саруман осекся и замер, забыв про глупые оправдания, глаза бывшего исстари неестественно округлились. — Как ты…
На миг захлестнувший липкий страх поплатиться за неосторожную мысль (надо было лучше закрывать сознание) сменился гораздо более сильным ужасом, что Мелькор потерял рассудок из-за смерти дочери — говорить с ней, как с живой и нести на руках, словно стараясь не потревожить сон, можно лишь утратив связь с реальностью. Или если она правда снова жива, хотя это и невозможно. Саруман судорожно выдохнул — что Мелькор при всем его могуществе способен оживить умершую, или что Эру сделает падшему валар столь великую милость, было совершенно невозможно. Мыслей Силмэриэль, даже слабых отголосков, он не чувствовал. Но окрасившееся легким румянцем лицо девушки уже не было отмечено необратимой печатью смерти, и сердце слабо и нечетко билось, ударяя по ушам сильнее тревожного колокола.
— Эру вернул ее к жизни… и дитя. Вернет.
Мелькор осторожно положил Силмэриэль на землю, очнувшийся от оцепенения Саруман торопливо присел рядом, с бесконечным удивлением глядя на чуть заметно приподнимающуюся под безнадежно испачканным пятнами крови корсажем грудь.
— Как? Он сделал это для тебя? Но…
Такое действительно бывало, но ты последний, для кого Создатель явил бы величайшую милость.
Опять он чуть было не сказал опасную глупость, то есть правду — происходящее все больше казалось причудливым бредовым сном, что порой мучили его после полностью опустошавших разум долгих дней в лаборатории.
— Это не величайшая милость, — равнодушно ответил Мелькор, неприязненно скривив губы, — он получит свою плату. — Отойди… пока.
Проглотив застывший на губах вопрос — все само станет ясно, уже почти сейчас — Саруман отдернул руки и торопливо встал. Коснуться ожившей воспитанницы он еще успеет, и скоро. Сердце на миг замерло, задрожав от тайного предвкушения… чего-то гораздо большего и сокровенного, чем женские ласки. Также презрительно усмехнувшись, Мелькор опустился на одно колено и с шокировавшей Сарумана нежностью коснулся лица Силмэриэль, медленно проведя кончиком пальца по щеке и все еще плотно сомкнутым векам.
— Она унесет вас отсюда… поторопись. — Летающая тварь взвыла со странными грустными нотами, словно не желая расставаться с хозяином. Мелькор наклонился еще ниже, еле ощутимо коснувшись приоткрытых губ дочери, и, не удостоив Сарумана взглядом, пошел назад, к зияющему, как провал, опасно покосившемуся входу в храм.
— Ты куда? — глупый вопрос непроизвольно сорвался с пересохших от волнения и нарастающей в груди темной радости губ.
— Мы там встретимся… когда-нибудь.
— Ты вернешься назад, в Пустоту?
Не получив очевидного ответа, Саруман чуть было не упал в прорезавшую плотно утоптанный серый песок трещину. Может, Илуватар пощадил бы свое некогда любимое творение, если бы Моргот склонился перед ним и попросил прощения?
«Может. — Столь же равнодушно прозвучало в голове, заставив судорожно выдохнуть от неожиданности. Когда проклятый темный вала сгинет наконец? — Забери ее отсюда, быстрее».
Саруман поспешно наклонился и, все еще не веря собственным ощущениям, прижал к себе как прежде теплое девичье тело, неосознанно зажмурившись от привычного удовольствия. С явной неохотой подчинившаяся ему летающая тварь взмыла вверх, когда новая на глазах углубляющаяся трещина прорезала землю, повалив почти всю каменную ограду.
— О Эру… — с благоговейным ужасом прошептал Саруман, до боли сжимая поводья. Невиданное прежде — ибо не естественные процессы в корнях гор породили его — землетрясение почти стерло с лица земли городок, превратив жалкие хижины в груды обломков и обрушив крепостную стену. Потускневшая от застившей солнце черно-серой пыли вершина храма наконец провалилась внутрь, черные стены просели, уходя под землю.
— Па… Курумо? — еще мгновение назад спавшая глубоким нездоровым сном Силмэриэль открыла глаза, недовольно морщась от попавшего в нос песка. — Что… — Взгляд широко распахнувшихся глаз растерянно перебегал с его лица на потемневшее от поднявшегося в воздух песка небо. — На меня что-то… я не помню.
— Ты чуть не умерла… из-за своей глупости, — не удержался от привычной гадости Саруман. — Эликсиры помрачили твой разум, — поспешил ласково улыбнуться маг и накрыл лежащую на чешуйчатой спине руку воспитанницы своей. — Отдохни… — он мягко подтолкнул девушку назад, заставив вновь лечь на спину.
— А где… — Силмэриэль замолчала, удивленно разглядывая свои руки, с целыми и невредимыми, как прежде, пальцами.
— Умерла бы, если бы я не спас тебя, — продолжил Саруман, не дав ей договорить. — Уже второй раз. И не получил никакой награды… кроме беспокойства, разбитых колб и разрисованных книг, — ворчливо добавил волшебник, наклоняясь к ее лицу.
— Спасибо, — растерянно улыбнулась Силмэриэль, обнимая его за плечи, — чего ты…
Так радуешься. Вопрос застыл на губах, Силмэриэль приглушенно вскрикнула от неожиданно обжегшего шею поцелуя. Па… она никогда не разберется, кого как называть, сбил ее с мысли, не дав спросить о… о ком же? Она не…
— Это уже лучше, — сладко улыбнулся Саруман, отстраняясь. — Мир принадлежит нам, Силмэриэль. Наконец-то!
Еще не ставшая полностью ясной голова закружилась от блаженно-успокаивающего «нам» и дружелюбного тепла объятий. Сил на боль и отчаяние не осталось, проклятый Храм выпил их до дна, оставив лишь пугающий черный провал в памяти. За которым был лишь… Изенгард. Удивительное существо, похожее на дракона из увиденного когда-то сна, несло их туда, в знакомый до каждой трещинки в камне родной дом. Где все будет хорошо, не как…
— Да, — отец… Курумо вновь наклонился к ней, коснувшись щеки, — не сомневайся. И не только у нас — все родители хотят, чтобы их дети были счастливы.
— Ты о чем? — Силмэриэль вяло удивилась, смотреть на проносящиеся внизу густые кроны деревьев и темно-синюю ленту реки было гораздо приятнее и интереснее, чем придираться к словам.
— И в Храмах твоего отца теперь могут поклоняться тебе… — неожиданно пришедшая в голову мысль воодушевила Сарумана еще больше, — я потом тебе расскажу, отдохни.