Сейчас по большей части я живу в угоду другим. Так, как выгодно кому-то. Как хочет кто-то. И меня никто не спрашивал. Я Ходящий. И этим всё сказано.
_______________________________________________________________
Вита проснулась, и некоторое время лежала, затаившись, как мышка. Она не двигалась и почти не дышала. Сердце учащённо колотилось. А вспотевшие ладони судорожно натягивали до подбородка тонкое одеяло. Страх. Из сна девочку вырвал страх.
В комнате было темно. Тяжёлая портьера, зашторившая окно, отрезала спальню девочки от сияния высыпавших на ночном небе звёзд. Тонкий улыбчивый месяц напрасно пытался заглянуть в комнату. Вита любила спать в полной темноте. Но сейчас, когда скопившийся сумрак окутывал её со всех сторон, Вита впервые пожалела о своей привычке. Ей было страшно. Она проснулась и не могла ничего понять.
Ей снился чудесный, полный восторга и волшебства сон, один из многих, что часто приходили к ней по ночам из царства мечтаний. Ей снились неведомые страны и таинственные леса, искрящиеся озёра и ярко-зелёные луга. Ей снились несуществующие миры. И некто, чьи тёплые карие глаза смотрели на неё с любовью и нежностью…
А потом свет померк, погасло солнце, и эти глаза…. Они тоже потухли. Виту обуял дикий, первозданный страх, пронзивший её миллионом ледяных игл, и она проснулась.
Вита, засопев, несколько секунд ворочалась, собираясь с силами. Затем, решившись и, чувствуя себя самоубийцей, сигающим вниз головой с моста, выпрыгнула из тёплой постели. Подбежала на цыпочках к окну, резким движением раздвинула шторы и нырнула обратно под одеяло. Тяжело выдохнув, девочка заставила себя успокоиться. Чтобы на неё не нашло, это всего лишь страх. Ничем не подкреплённый, призрачный и эфемерный. Кроме её страха, в спальне нет никого и ничего, что способно напугать или причинить боль.
Вита заворожено уставилась на залитое тусклым светом ущербного месяца окно. Она впустила ночь в свою комнату. Пригласила её войти. Девочка надеялась, что следом за ночью никто не последует. Ей вполне хватает и собственных страшилок.
Приподняв растрёпанную голову, девочка посмотрела на мерцающие красными цифрами часы на прикроватном столике. Два часа. До утра ещё ой как далеко. По правде говоря, Вита не особенно и хотела скорого наступления рассвета. С рассветом начнётся новый день, с новыми трудностями, проблемами и очередными пакостями. И школу наступление нового дня так же не отменит.
На кухне за завтраком, отец, как обычно, доедая на ходу овсянку, нейтральным тоном поинтересуется успехами дочери в учёбе и спросит, не нужно ли ей денег на карманные расходы. Затем, не дожидаясь ответа, скользнёт губами по маминой шее и, что-то бормоча, спешно ретируется. А они с мамой останутся одни, неловко глядя друг на друга в гнетущем молчании. Мама, кусая губы и отводя глаза, опять пожалуется на папину загруженность на работе и спросит, как ей, в общем-то, спалось этой ночью? И всё ли у неё в порядке?
Вита ненавидела семейные завтраки.
Снова вздохнув, девочка вытянулась в струнку, с наслаждением шевеля пальцами ног. Охвативший её страх начал понемногу рассеиваться в наводнивших комнату сумерках. Со страхом отступали вызванные грядущим днем волнения и тревоги.
Покосившись на запертую дверь, Вита залезла под одеяло с головой и повернулась на бочок. Некоторое время назад она нашла один надёжный способ бороться с дурными мыслями и волнениями. Способ действенный, очень приятный и… несколько преступный. Так, во всяком случае, считала Вита. Занимаясь ЭТИМ, она чувствовала себя чертовски пошлой и распутной. С одной стороны ЭТО ей нравилось, с другой она сгорала со стыда. Поэтому и предпочитала заниматься ЭТИМ глубокой ночью, когда родители спят. Вита представить себя не могла, занимающейся ЭТИМ, когда в соседней комнате мама смотрит телевизор, а отец работает за компьютером!
Ночью другое дело.
Вслух Вита боялась даже произнести это горячее и обжигающее слово – мастурбация. Про себя же произносила его неоднократно, смакуя и вертя на кончике языка так и эдак. Спроси кто у неё, мастурбирует ли она, и Вита, округлив от праведного возмущения свои большие необычные глаза, с чувством попранного достоинства принялась бы доказывать, что нет, никогда и ни за что!
А на деле…. На деле она часто давала волю пальцам.
Потом ей всегда было стыдно, и она краснела, как перезрелый помидор.
Но это было ТАК здорово! И так помогало расслабиться…
Вита всегда спала в коротенькой, едва прикрывающей бёдра ночной рубашке и широких свободных, не стесняющих трусиках-шортиках, с успехом заменяющих ей пижамный комплект.
Она с придыханием провела ладошкой по гладкому животу и ниже, поддевая пальцами резинку трусиков. Рука Виты скользнула по поросшему мягкими шелковистыми волосиками лобку и…. Девочку выгнуло в сладостной судороге, когда пальцы коснулись нижних губок. Она глухо застонала от наслаждения, лаская себя и постепенно наращивая темп движений. Вита свернулась калачиком, закусив изнутри щёку. Ей бы не хотелось, чтобы на её стоны в спальню начала ломиться мама, спрашивая, что случилось. Вита сунула между ног и вторую ладошку, зарываясь лицом в подушку. Под одеялом стало жарко, она вспотела, но ни на секунду не прекращала орудовать пальцами.
В промежности Виты было горячо как в печке, а спустя ещё некоторое время стало влажно и, не сдержав особенно громкого стона, девочка вцепилась зубами в наволочку. На неё накатила волна всеподавляющего наслаждения и, несколько раз дёрнувшись, как в припадке, Вита высунулась из-под одеяла, хватая пересохшим ртом воздух. Блаженно улыбаясь от счастья, девочка откинула одеяло и, поправив сползшие трусики, жмурясь, как довольная кошка, перевернулась на другой бок, лицом к окну.
Счастливую улыбку Виты как ветром сдуло, в голове разом ударила тысяча молотов, а весь скопившийся в низу живота жар огненным вихрем тревоги и паники рванулся к сердцу.
За окном, на фоне звёзд и ночного неба, кто-то был. Кто-то сидел на карнизе и смотрел на неё.
Чёрная, сотканная из тьмы фигура. То, что пришло вслед за ночью. Какой-то человек.
И этот кто-то, возможно, видел, ЧЕМ она занималась под одеялом.
Уши Виты едва не расплавились от стыда. Но…
Шестой этаж! Они жили на шестом этаже!
Фигура сидящего за стеклом на уступе карниза человека пошевелилась, и окно без малейшего шума растворилось, пропуская в спальню Виты ночной стылый холод. Тёмная фигура перебралась внутрь. Окно закрылось. Незваный ночной гость, как ни в чём не бывало, привалился спиной к стеклу, не слезая с подоконника, и забросил ногу на ногу.
Вита понимала, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Какой-то бред! Дурной сон. Того, что она сейчас видела, просто не могло быть! А может, она до сих пор спит? Девочка сильно ущипнула себя за ладонь и невольно вскрикнула. Боль была вполне реальной. Настоящей. Значит…
- Да не спишь ты, не спишь. Не щипай себя, а то синяки останутся.
Он с ней заговорил! Она не спит!
И тут уж, более не в силах сдерживаться, Вита завизжала. Визг получился отменным, пронзительным, звонким и чрезвычайно громким. На такой крик должны сбежаться все жильцы дома, не иначе. Визг девочки был способен поднять из могил мёртвых. Но не проникнуть за пределы её комнаты.
- Да не ори ты, глупая, всё равно никто не услышит. Поверь.
______________________________________________________________
Скалолаз из меня, конечно, посредственный, но взобраться по усеянной кондиционерами и кронштейнами спутниковых антенн стене на высоту шестого этажа я в состоянии. Проникнуть в нужную мне квартиру через закрытое окно и вовсе плёвое дело. Простейшее заклинание и почти любое окно угодливо скажет мне «привет». Ну а дальше и вовсе дело грубой техники: наложить на комнату заклятие Абсолютной тишины и никто не услышит, что происходит внутри, хоть гранату взорви.
Способ я выбрал довольно экстремальный и вычурный. Проще говоря, попахивало выпендрёжем и некоторым пижонством. Я примерно представлял, как выглядит моё эффектное появление на карнизе средь ночи для посторонних глаз. Вот только я никак не ожидал, что эти глаза будут. А они были, вовсю смотрели на меня с изумлением и страхом. Глаза с Обратной Стороны. И если у меня ещё оставались сомнения по поводу истинного происхождения Виты Волковой, то они исчезли напрочь, стоило мне встретиться с ней взглядом. У простой девчонки таких глаз быть не может. Ярко-зелёные, светящиеся в сумраке спальни двумя колдовскими фонариками, с россыпью желтоватых крапинок по всей радужной оболочке. Глаза другого мира.