Рев у ворот усилился. Деметрий поспешно собирал какие-то вещи. Он не позволял ей помочь ему. Она кричала, задыхаясь от отчаяния:
— Прошу, Деметрий! Если любишь меня, беги!
Он бросил узел ей на колени и метнулся к двери. Ни Диогена, ни слуг не было. Он колебался.
— Со мной ничего не случится, — повторяла она в исступлении. — Беги, Деметрий. Спасайся. Мы придумаем, как потом тебе вернуться.
Она видела: ее уговоры подействовали. Его лицо передернулось, казалось, он сейчас заплачет. Но она выиграла: он поспешно натягивал одежды, разбросанные у кровати. Вряд ли они подходят для бегства, но плащ скроет их, а в них целое состояние: золотое и серебряное шитье, драгоценные камни на воротнике, да и сам шелк, сотканный в императорских мастерских.
В коридоре послышался топот, звон металла.
— Варяги, — сказал Деметрий. — Не уйти.
— Задняя дверь, — шепнула Аспасия, — через сад. Быстрее!
Он кинулся туда. Она затолкала узел под кровать, подняла полог. Она даже обрадовалась, мельком увидев в зеркале свой ужасный вид — брюхатая, опухшая, с темными кругами под глазами.
Деметрий распахнул дверь. Повернулся к ней. Она навсегда запомнит его таким. Худая фигура в сверкающих из-под темного плаща одеждах; тонкое бледное лицо; глаза, остановившиеся на ней с просьбой не забыть.
Наверное, это мгновение и погубило его. Люди Иоанна выломали дверь. Они ворвались, огромные, бородатые, с волосами, заплетенными в косы, одетые в алое с золотом. Вооруженные топорами. Они даже не взглянули на женщину в кровати. Они бросились к Деметрию.
Он стоял неподвижно, безоружный. Да он и не знал бы, как им воспользоваться, будь у него оружие. Он был спокоен. Он почти улыбался.
— Беги! — отчаянно закричала она.
Он повернулся и выскочил в дверь. Он не боялся; он не боялся умереть. Она все поняла. Он не хотел, чтобы она видела, как его убьют.
Отчаяние и бессильная ярость душили ее. В ее спальню — спальню царской дочери — вломились эти наймиты, они пришли, чтобы убить ее мужа! И она была бессильна это остановить. Она слышала крики в саду, топот ног. Тело не повиновалось ей, только бешено горели глаза на помертвевшем лице. О, если б ярость могла убивать!
Она не видела, что происходит в саду. Может быть, Деметрий успел скрыться? Господи, помоги ему убежать!
Варяги зашумели все вместе, снова бросились. И тогда она услышала звук, который никогда не забудет. Пение топора, рассекавшего воздух; жуткий мокрый звук рассекаемой живой плоти, треск кости.
Он не испустил предсмертного крика. Пал молча. Он встретил смерть лучше, чем его император. Чище и мужественней. Но все равно это был конец.
3
Ломбардец вернулся.
Прошедшие со страшной ночи два года немного затянули кровоточившие раны и приглушили боль. Иоанн Цимисхсий так уверенно сидел на троне, будто и не был убийцей и узурпатором. Дочь содержателя таверны за предательство получила плату своей же фальшивой монетой: ее сообщник, которым она надеялась управлять, заточил ее в монастырь, обвинив в цареубийстве, и она знала, что ее неверный возлюбленный разделил трон с новой императрицей.
Сестра Аспасии Феодора, которую освободили из монастыря, чтобы Иоанн, женившись на ней, получил законные права на престол, была, как это часто свойственно царственным женщинам, великодушна. Она была самой красивой из сестер — высокая, с пшеничными волосами, с голубыми, как у их отца, глазами. Рядом с ней Аспасия казалась себе еще меньше, смуглее и невзрачнее.
Глядя на прекрасную Феодору, вполне довольную своим красивым и жестоким мужем и малюткой-дочерью в колыбельке, Аспасия скрывала точившую ее зависть. Она с горечью видела, как опять полнеет стан под одеждами императрицы.
Аспасия потеряла своего ребенка через неделю после той страшной ночи. Это был бы сын. Теперь она никогда не сможет родить ребенка.
Тогда в ней все умерло. И в этом было ее спасение. Когда убийцы ушли, она нашла в себе силы подняться с постели. Она разыскала спрятавшихся слуг и управляющего. Она распорядилась приготовить все, что положено для похорон. Потом она отправилась во дворец. Не для того, чтобы мстить. Она ни о чем не думала. Как смертельно раненное животное, она шла умирать туда, где родилась.
Мать Феофано еще была тогда царицей. Феофано просила ее за подругу, и ее просьбу услышали. Аспасия родила своего ребенка в спальне Феофано, и только несколько минут он дышал. Думали, что и она не выживет. Пока она находилась между жизнью и смертью, прежняя царица была сослана, и новая заняла ее место. Теперь уже едва оправившаяся Аспасия потащилась просить за Феофано. Феодора была не только прекрасна, но и умна: она заставила их принести клятву, что они не будут мстить ей и ее мужу. Феофано поклялась без всяких колебаний. Аспасии это далось труднее. Но гордость царевны и византийки боролась в ней с нежеланием жить.