Конан внимательно изучал песок под копытами своего коня. Ветер изрядно потрудился, заметая следы, но кое-что осталось для глаз бывалого следопыта. Множество отметин, тонких, будто царапины. И оставлены эти следы недавно, совсем недавно…
– Поблизости ильроахирримы, – сказал киммериец. – Я понял, почему они не напали на нас раньше.
– Почему? – поинтересовался Бернегард.
– Им нужно было, чтобы мы очутились здесь.
Все это время волки песков провожали нас, пасли, как баранов. Если бы мы сбились с пути, они атаковали бы, но не всерьез, а так, чтобы мы вернулись на нужное направление.
– Ты хочешь сказать, что мы в ловушке? – Бернегард поднялся на ноги и инстинктивно ухватился за рукоять меча.
– Тс-с! Не делай резких движений! – остановил его варвар. – Пусть они думают, что мы ни о чем не подозреваем. Тогда на нашей стороне окажется пусть небольшое, но все-таки преимущество.
– Распоряжайся, – кивнул ему Бернегард. – Я надеюсь, ты понимаешь, что твой гонорар зависит от того, останусь я в живых, или нет.
– Если я буду мертв, какой мне прок в деньгах? – весело отозвался Конан. – Теперь садись-в седло и неспешно следуй за мной. Под укрытием стен нам не страшны стрелы, а огромные вараны не решатся лезть в человеческое жилье, даже заброшенное.
Путники миновали парадный вход, у самого порога которого намело целый бархан песка. Но за порог пустыня не переступила, словно дворец охраняло сильное заклятие.
Источенные временем ворота вели во внутренний двор. Там друзья обнаружили поилку для лошадей, полную свежей воды, и свежее сено в кормушках. Сено источало одуряющий аромат, совершенно немыслимый среди песков.
– Чудеса! – воскликнул рыцарь.
– Попахивает колдовством, – хмуро отозвался Конан, однако, ослабив подпругу своего коня, позволил ему напиться и припасть к кормушке.
– Хорошо, что это местная порода лошадей, – сказал он. – Рыцарский конь из Аквилонии не выжил бы.
– Посмотрим, не найдется ли внутри чего-нибудь для людей, – произнес Бернегард. – Насчет аквилонских лошадей – не знаю, а вот аквилонский рыцарь выжил, и очень хочет есть.
Юноша вел себя с веселой беспечностью победителя. Наездники на варанах, оставшиеся снаружи, уже не страшили его.
Первый этаж дворца напоминал рисунок к рассказу о царе Угапе. Все было точно так, как расписывал торговец картами, только в фонтане не было рыбок, а на деревьях не пели птицы.
Исполинские черные статуи у входа в каждый зал тоже соответствовали легенде. Правда, в ней великаны были живыми…
– Может, они и не умирали, – сказал Конан, когда Бернегард указал ему на статуи. – Не советую дразнить их, или как то выказывать свое пренебрежение. Я, конечно, их не боюсь, но все же, мы – непрошенные гости.
– О чем ты говоришь? – изумился юноша. – Это – каменные истуканы, и ничего больше.
И тут же осекся. Ему показалось, что один из гигантов изменил выражение лица. Только что оно хранило каменную невозмутимость, а теперь его черты исказила мука…
– Следуй за мной, – проговорил Конан, сделав вид, будто ничего не заметил.
Да, статуя была тут. Женщина, изваянная в натуральную величину, застыла в ожидании бесконечности. Вся ее фигура выражала покой и отрешенность.
– Тебе не нравится? – спросил Бернегард у варвара.
Тот покачал головой:
– Она похожа на хищницу. Притаилась в засаде, и ждет. Только кого? Нас?
– Ты прав, – раздался голос откуда-то сверху, и человек в черных одеждах опустился перед попутчиками.
– Сигур? – Удивился Бернегард. – Ты добрался сюда раньше нас? Поздравляю тебя, старина. Приз твой.
– Мое имя – Угап. Запомни его, презренный, – произнес человек и скрестил руки на груди. Этот жест, полный надменности и гордыни, столь не подходит Сигуру, каким его знал Бернегард, что юный рыцарь подумал, будто обознался. Но, вглядевшись пристальнее, он отказался от сомнений. Бесспорно, перед ним стоял его двоюродный брат.
– Опомнись, дружище, – миролюбиво сказал ему Бернегард. – Ты перегрелся на солнце и устал. Я тебя понимаю. Путь был не из легких. Но все позади. Теперь ты богач. Денег хватит на хорошее имение…
– О каких деньгах ты толкуешь, презренный? Что для меня деньги? Я – царь Угап, владыка пустыни… Ты будешь наказан за свою дерзость. И снова рыцарю показалось, что сходство странного пришельца с Сигуром только поверхностное. Сигур. иначе говорил, иначе звучал его голос, иными были жесты и манера держаться. А еще Бернегард заметил, что незнакомцу, именующему себя Угапом, тяжело и тесно внутри собственной кожи, словно он надел на себя слишком узкую рубаху.
Тем временем человек в черном приблизился к статуе и обнял мраморные ноги изваяния.
– Уже скоро, – прошептал он со страстью. – Скоро я дам тебе теплой крови, и твоя плоть станет, как прежде, живой и горячей.
Бернегард оглянулся в поисках Конана, но киммериец куда-то пропал.
Конечно, он и не думал бежать, просто рассудил, что Бернегард сам справится со своим родственником. Варвар хотел отыскать второго, и самым решительным образом потребовать от него объяснений.
Сквирр не заставил его долго рыскать по дворцу.
На верхней галерее Конан заметил его фигуру. Негодяй не пытался спрятаться, напротив, он ожидал приближения варвара и посмеивался. Его уродливое лицо от злобы и насмешки сделалось еще отвратительнее.
– Волки песков говорили о тебе, – произнес он. – Я знаю таких, как ты. Думаешь, что твоей силы будет достаточно, чтобы справиться со мной?
Не отвечая ему, Конан извлек меч из ножен и устремился на галерею.
Но едва он преодолел первый лестничный пролет, как черная тень обрушилась на него. Поначалу бесформенная, она обрела очертания чрезвычайно высокого, костлявого старика. Старик вытянул вперед свою длинную руку и попытался ухватить ею Конана за горло.
Взмахнув мечом, Варвар попытался перерубить зловещую руку, но клинок не встретил сопротивления плоти, а прошел сквозь воздух. Тень развоплотилась на мгновение, но почти сразу вернулась в прежний вид.
Могильным холодом несло от призрака, и это был совсем не тот холод, о котором мечтает путник среди раскаленной пустыни.
– Кром! – вскричал варвар и принялся яро-стно размахивать мечом, не позволяя тени обретать форму. Старик обратился в огромное серое пятно тумана. Конан прошел сквозь него и устремился дальше.
Вдруг что-то тяжелое ударило его по ногам, так что Конан едва не потерял равновесия. Это крылатый змей возник из пустоты и атаковал киммерийца.
Теперь Конан столкнулся с более серьезным противником.
Змей не развоплощался, когда сквозь него проходил клинок. При этом, все его длинное тело оставалось средоточием мощи. Змей витал в воздухе вокруг киммерийца, захлестывал его кольцами и сдавливал, при этом оставаясь неуязвимым.
Варвар изворачивался, как борец на ковре. У него не оставалось времени, чтобы поразмыслить, где у этой гадины уязвимое место.
К счастью, удача не отвернулась от Конана. Приготовившись для решительного удара, змей изогнул хвост, и киммериец увидел на самом его кончике острое жало, загнутое, как у скорпиона.
Не раздумывая, Конан нанес удар по кончику хвоста. Неожиданно на стену брызнула черная кровь. Змей зашипел, задергался, широко раскрыл свою пасть, в которую уместился бы взрослый человек, и пропал, оставив в воздухе тяжелое зловоние.
– Не может быть! – кричал Сквирр в ужасе. – Они же непобедимы! Ты не сумел бы одолеть их!
– Как видишь, у меня это получилось, – ответил ему Конан, криво усмехаясь. – Теперь твоя очередь.
С этими словами он погрузил клинок в грудь негодяя.
Тем временем в зале возле статуи шла борьба не на жизнь, а на смерть.
Угап, чей дух завладел телом аквилонца, одолевал. Он старался подтащить Бернегарда к самому подножию статуй, чтобы там пронзить его грудь особым кинжалом, предназначенным для жертвоприношений.