– Волки песков говорили о тебе, – произнес он. – Я знаю таких, как ты. Думаешь, что твоей силы будет достаточно, чтобы справиться со мной?
Не отвечая ему, Конан извлек меч из ножен и устремился на галерею.
Но едва он преодолел первый лестничный пролет, как черная тень обрушилась на него. Поначалу бесформенная, она обрела очертания чрезвычайно высокого, костлявого старика. Старик вытянул вперед свою длинную руку и попытался ухватить ею Конана за горло.
Взмахнув мечом, Варвар попытался перерубить зловещую руку, но клинок не встретил сопротивления плоти, а прошел сквозь воздух. Тень развоплотилась на мгновение, но почти сразу вернулась в прежний вид.
Могильным холодом несло от призрака, и это был совсем не тот холод, о котором мечтает путник среди раскаленной пустыни.
– Кром! – вскричал варвар и принялся яро-стно размахивать мечом, не позволяя тени обретать форму. Старик обратился в огромное серое пятно тумана. Конан прошел сквозь него и устремился дальше.
Вдруг что-то тяжелое ударило его по ногам, так что Конан едва не потерял равновесия. Это крылатый змей возник из пустоты и атаковал киммерийца.
Теперь Конан столкнулся с более серьезным противником.
Змей не развоплощался, когда сквозь него проходил клинок. При этом, все его длинное тело оставалось средоточием мощи. Змей витал в воздухе вокруг киммерийца, захлестывал его кольцами и сдавливал, при этом оставаясь неуязвимым.
Варвар изворачивался, как борец на ковре. У него не оставалось времени, чтобы поразмыслить, где у этой гадины уязвимое место.
К счастью, удача не отвернулась от Конана. Приготовившись для решительного удара, змей изогнул хвост, и киммериец увидел на самом его кончике острое жало, загнутое, как у скорпиона.
Не раздумывая, Конан нанес удар по кончику хвоста. Неожиданно на стену брызнула черная кровь. Змей зашипел, задергался, широко раскрыл свою пасть, в которую уместился бы взрослый человек, и пропал, оставив в воздухе тяжелое зловоние.
– Не может быть! – кричал Сквирр в ужасе. – Они же непобедимы! Ты не сумел бы одолеть их!
– Как видишь, у меня это получилось, – ответил ему Конан, криво усмехаясь. – Теперь твоя очередь.
С этими словами он погрузил клинок в грудь негодяя.
Тем временем в зале возле статуи шла борьба не на жизнь, а на смерть.
Угап, чей дух завладел телом аквилонца, одолевал. Он старался подтащить Бернегарда к самому подножию статуй, чтобы там пронзить его грудь особым кинжалом, предназначенным для жертвоприношений.
Меч рыцаря, сломанный, лежал на полу. Он сломался, когда Бернегард попытался атаковать противника.
До последнего мгновения Бернегард не верил в то, что перед ним не Сигур. Он слышал, что безумцы обладают страшной физической силой, что бесноватые часто неуязвимы для оружия, и все старался заглянуть Сигуру в глаза. Юноша надеялся, что это отрезвит помешанного. Но глаза Сигура были мертвы. Казалось, он сам превратился в изваяние.
Теперь, у подножия статуи, Бернегард слабел с каждым мигом и готовился к смерти. Еще немного – и холодная сталь вонзится в его сердце, его кровь омоет ноги дочери песочного царя, а что произойдет дальше – рыцарь уже никогда не узнает…
В том состоянии, в котором пребывал Бернегард, только сугубое любопытство может спасти жизнь.
Юноше стало обидно не за жуткий конец, уготованный ему судьбой, а именно за эту неизвестность, что начнется сразу после удара кинжалом. Собрав волю в кулак, Бернегард ухватил руку с кинжалом за запястье, вывернул ее и с силой оттолкнул от себя.
Его противник захрипел, отшатнулся и медленно осел на пол. Костяная рукоятка кинжала торчала из его груди.
В то же мгновение статуя покрылась частой сетью трещин, покачнулась и рассыпалась в прах.
Конан нашел его и привел в чувство.
– Я, кажется, понял, что тут происходило, – сообщил он. – Твой родственник обратился не к тому человеку. Он хотел убрать тебя и думал, что всесильный негодяй из Хоршемиша – лучший исполнитель. Однако у Сквирра оказалась собственная цель. Я не знаю точно, каким образом, но этот бродяга умел ловить человека на его собственные пороки. К жадине он посылал демона алчности, к похотливцу – демона сладострастия. А твой кузен, по всему судя, являлся гнез-дилищем гордыни. Тебя, кстати, он поймал на любопытство. Однако власти над тобой у него не было.
– Я нахожу, что это весьма кстати, – вставил Бернегард.
Мертвое тело, лежащее в комнате, среди осколков статуи, без всякого сомнения принадлежало Сигуру. Дух Угапа покинул его, и остался один только труп, пронзенный кинжалом.