Мы повернули коней и поскакали к города рассчитывая достичь Танелорна к ночи.
Но к наступлению темноты заблудились окончательно и бесповоротно. Как мы и опасались, в сумерках отличить один известняковый утес от другого оказалось практически невозможно - они меняли свои очертания едва ли не у нас на глазах.
Каково же было наше облегчение, когда несколько часов спустя, медленно продвигаясь неведомо куда под звездами, мы услышали, как кто-то выкликает наши имена. Этот голос я узнал бы из тысячи. Голос моей дочери. Нас нашла Оуна! Я поздравил себя с тем, что у меня столь сообразительный ребенок - в отличие от кузена.
Нежданно меня пробрал озноб. А вдруг это происки Гейнора или последний привет Миггеи? Надо было поосторожнее действовать...
Вскоре мы разглядели в полумраке женский силуэт: женщина приближалась одна и пешком, за плечом у нее висел лук. Я начал догадываться, что моей чародейке-дочери лошадь не очень-то нужна - у нее собственные средства передвижения.
И вновь я будто приклеился к Оуне взглядом.
Ее бледная кожа лучилась изнутри теплым светом, ее волосы тоже словно светились. Она взяла многое от своей матери, прежде всего - жизнерадостность, которой я никогда не знал. Я восхищался Оуне Похитительницей Снов и даже успел полюбить ее за время нашего короткого знакомства. Мы оба рисковали жизнями и душами ради общей цели. Мало того, мы любили друг друга; наша любовь была сумасшедшим притяжением тел. К дочери я испытывал совершенно иные, гораздо более глубокие чувства.
Я гордился Оуной, радовался тому, что она пошла больше в мать, чем в отца. Мне доставляло удовольствие думать, что человеческое в ней перевешивает черты, унаследованные от мелнибонэйского аристократа. Я надеялся, что ей мало знакомы внутренние раздоры, изводившие меня самого. Пожалуй, я завидовал своей дочери.
Вполне может быть, что все мы обречены непрерывно сражаться, однако некоторым, по прихоти судьбы, удается сохранить в себе особое тепло, которого не выстудит и самая кровопролитная схватка. Моя дочь, несомненно, принадлежала к этим избранным. Рядом с Оуной было спокойно; я чувствовал в ней все свои добродетели (а они у меня, как ни странно, имелись) и льстил себя надеждой, что моих пороков она не унаследовала.
Из глубин сознания, пробужденное потоком мыслей, вдруг возникло побуждение, чисто мелнибонэйское по духу, - забыть обо всех чувствах, чтобы остаться сильным, чтобы привязанность не ослабила нас обоих перед лицом опасности, чтобы тепло души не обернулось могильным хладом. Я отогнал его. Удивительно, как часто в последнее время мне приходится обуздывать себя, как часто моя сила воли подвергается испытаниям на прочность...
- Я думала, ты снова угодил в лапы Гейнору, - в голосе Оуны прозвучало облегчение. - Он ведь был здесь совсем недавно, правда?
Я поведал ей, что случилось с Миггеей, сумрачно упомянул о фокусе Гейнора с мечами и о том, как наш враг сбежал. Обозвал его предателем, переметнувшимся от прежней хозяйки к моему покровителю Ариоху - которого он, вне сомнения, также предаст при первом подходящем случае.
Оуна неожиданно расхохоталась.
- Насколько Гейнор все-таки предсказуем! - воскликнула она. - Сам роет себе могилу, бежит навстречу смерти с распростертыми объятиями. Для него уже нет спасения. Предавать вошло у него в привычку, отец. А скоро он и дня не сможет прожить, не предав, и тогда погибнет окончательно. Ссылаясь на здравый смысл, он предает Порядок во имя Равновесия и предает Равновесие во имя Энтропии. Конечно же, он предаст Ариоха. И сколь горек будет его конец! Но на время он обретет могущество.
- Значит, нам его не одолеть? - я посмотрел на дочь. - Значит, он разорит Мо-Оурию и свой собственный мир?
Оуна взяла моего коня под уздцы. Я спешился и немного неловко обнял девушку.
- Сдается мне, мы еще можем перехитрить Гейнора, - проговорила Оуна, обнимая меня в ответ.
Хмурник ухмыльнулся.
- Твоими устами да мед бы пить, госпожа. Вы, видать, крепко верите в удачу?
- Верю, - согласилась она, - но сейчас, как мне кажется, разумнее будет положиться на силу сновидений. Возвращайтесь в Танелорн, а я навещу плененную богиню. Да, отец, теперь ты можешь вернуться в собственное тело и избавить бедного графа фон Бека от своего присутствия.
С этими словами она двинулась к крепости и скоро исчезла из вида. Между тем над призрачным горизонтом встало багровое солнце. Вдалеке, отчетливо различимые в солнечном свете, виднелись крыши и трубы Танелорна, для которого опасность, похоже, миновала.
Навстречу нам выехала компания, разношерстнее которой я в жизни не видывал. Впереди всех скакал Фроменталь, по-прежнему в форме Иностранного легиона. За ним следовали бравые парни Брагг, Блэйр и Брэй, а рядом с ними, облаченный, разумеется, в кружева, трусил на четырех лапах мэтр Ренар (выглядело это достаточно комично). Мало-помалу он обогнал своих спутников и приветствовал нас первым. Как выяснилось, они вернулись в город, услышали о нашей затее и отправились нам на выручку.
Я вкратце пересказал наши приключения и предложил вернуться в Танелорн, перекусить и отдохнуть, но мое предложение с негодованием отвергли. Мне было сказано, что они проделали долгий путь от камней Морна, чтобы посчитаться с Гейнором. И Гейнор свое получит - нигде не спрячется. Быть может, кстати, Миггея подскажет, где его искать.
Я вздохнул, объяснил, как добраться до костяной крепости, и пожелал удачи. Мне надо было спасти Танелорн, за Гейнором пусть гоняются другие - и я буду только рад, если им действительно повезет и они его отыщут. А самому за ним бегать - у меня достаточно иных забот.
Скоро, очень скоро я вернусь в собственное тело, и наша общая с фон Веком судьба вновь разделится надвое, и каждый из нас будет сражаться с врагом в одиночку, как может и как умеет.