Едва взглянув на реликвии, мы тут же бесшумно опустили крышку. Больше мы с сестрой об этом не упоминали, но я знала, что она, как и я, считает, что мы поступили дерзко, открыв кири, ведь в старину его держали в святилище и нога женщины не ступала даже в ведущий к нему коридор, дабы не осквернить святыню. Я давно уж переросла свою детскую веру в подобные вещи, но память не вовсе утратила влияние надо мною, и мысли, прекрасные и печальные, крутились в моей голове, как вдруг одно из тяжёлых окон со стуком затворилось. Их всегда закрывал снаружи слуга с длинным шестом, и, видимо, кто-то из слуг, не зная, что мы в хранилище, закрыл окно.
— Ма-а! Ма-а! Уже поздно. Торопитесь, негостеприимно прошу вас, — рассмеялась сестра.
Мы поспешно спустились по узкой лестнице и вышли во двор. Окна одно за другим со стуком закрывались за нашей спиною, погружая хранилище со всеми его сокровищами во мрак.
Глава XXXII. Чёрные корабли
Вечером накануне нашего отплытия в гости зашёл мой токийский дядюшка и принёс в подарок девочкам коробку «ленточек дружбы» — тонких, изящных дрожащих полосок, которыми связывают руки друзей меж палубой и причалом в минуту отъезда и расставания.
— Я возьму розовую для Тосико, а синюю — для Куни-сан, — воскликнула Тиё, увидев яркие ленты, — белую для учительницы, лиловую — для вас, дядя Тоса! Две самые красивые для вас, любого цвета, какой выберете!
— А я возьму целый моток красных и белых для всей Японии! — сказала Ханано. — Любовь, большая любовь и прощание, ведь я никогда не вернусь. Я всех здесь люблю, но останусь навсегда с бабушкой в «доме, милом доме», — и Ханано, мурлыкая песенку, удалилась, сияя от радости. Она и не думала, что однажды всё же вернётся, и не раз, вдвойне полная преданности: как к своей родине, так и к той стране, которую любит, той, где её дети, муж и дом.
Ханано и Тиё легли спать, я же рассеянно собирала последние вещи. Судзу взяла в руки сложенную шаль, чтобы положить её сверху в чемодан и закрыть крышку.
— Тут свободно, — сказала Судзу. — Сюда и подушка влезет, но глупо везти в такую великую страну, как Америка, самую обычную подушку, на которой мы сидим.
Ей было невдомёк, что на дне чемодана лежит величайшая ценность; пока я не увидела её в хранилище сестры, я искренне полагала, что эта вещь наверняка осталась подле печурки в комнате досточтимой бабушки. То была квадратная плоская подушка из синей парчи, старая и порядочно полинявшая.
Я заворачивала её в одиночестве, чтобы взять с собой в долгую дорогу, и когда пальцы коснулись шёлковых цветов, мысли мои обратились к прошлому — к тому самому дню, когда маленькая черноволосая девочка в гэта с топотом вошла в просторную прихожую и, наскоро отдав учтивый поклон родителям, простёрлась перед бабушкой, которая с книгой в руках сидела на этой самой широкой и плоской подушке.
— Досточтимая бабушка, — молвила девочка и указала на цветную карту мира, — я не знаю, что и думать. Мне только что рассказали, что наша любимая страна лишь несколько крохотных островков на огромной планете.
Бабушка поправила большие очки в роговой оправе и принялась сосредоточенно изучать карту. Затем медленно и с достоинством закрыла книгу.
— Нет ничего удивительного, маленькая Эцубо, в том, что Японию на этой карте изобразили такой крохотной, — проговорила бабушка. — Это сделали люди на чёрных кораблях. На японских картах Япония большая.
— Кто такие эти люди на чёрных кораблях? — спросила девочка.
— Рыжеволосые варвары, явившиеся без приглашения на нашу священную землю. Они приплыли на больших чёрных кораблях без парусов.
— Это я знаю. Иси поёт мне об этом, — ответила девочка и затянула пронзительно:
— Интересно, почему их корабли назвали чёрными. Вы не знаете, досточтимая бабушка?
— Потому что издалека они походили на клубы чёрного дыма, которые подплывают всё ближе и ближе, а ещё потому, что у них были длинные чёрные пушки, издававшие грохот. Рыжеволосых варваров не заботила красота. Они смеялись над японскими лодками с парусами из дорогой парчи и с резными деревянными вёслами, инкрустированными кораллом и перламутром. Они разговаривали как торговцы и не желали познавать душу детей богов.