Это выражение — смех один — Верка переняла от Мани.
Маня в новеньком полушубке из красной дубленой овчины. В левом ухе капелькой поблескивает сережка. У Мани привычка идти подпрыгивая, и платок съезжает, и косички выглядывают из-под него — точь-в-точь, как рожки.
— По ботанике у нас Петр Петрович, — окая, певуче говорит Маня дорогой. — Ой как спрашивает… Строго-строго! А мы на фермы ходим. Я колхозных телят дозорю. Телята шибко потешные, все лижутся.
Маня и окала и «цокала», и у ней получалось «лижутце»… Смех один!
Бумажный сверточек с завтраком Маня спрятала в дупло ивы.
— После школы и бегай без заботы! — пропела она в объяснение.
И Верка, привстав на цыпочки, положила в дупло бутерброд с колбасой.
Сзади раздался стрекот мотоцикла. За рулем, растопырив локти, сидел плечистый, с красным, задубевшим на ветру властным лицом усатый дядя в кубанке и расстегнутом пальто. В люльке — с вытаращенными глазами, надутый, с круглой физиономией мальчишка. За мотоциклом бежали лыжи, привязанные на веревочку.
Девочки посторонились.
— Потаповы, — значительно произнесла Маня, едва мотоцикл пролетел мимо, обдав их снежной пылью. — Председатель и Веня. Веня такой коновод, что… ой! — Маня прижмурила бойкие синие глаза и покрутила головой. И платок опять съехал на плечи.
Их перегнали ребятишки-лыжники. Учебники и тетради у Лени запиханы за пазуху. Остальные лыжники — малыши. Они с трудом поспевали за Леней. Один мальчик держал язык на верхней губе, и нос у него был мокрый.
— А ты, Вера, кем приходишься дяде Николаю Ванычу и тетушке Екатерине? Племянницей, да? — допытывалась Маня.
— Я из детского дома.
— О-о… — Умный румяный ротик Мани стал похож на колечко. — Выходит, они тебя на воспитание взяли. Значит, ты им старость будешь покоить, хлеб им от тебя будет.
Школа на высоком угоре, под тополями. Со всех сторон ведут к ней тропки-дорожки и накатанные лыжни. Ученики из дальних деревень приезжают сюда на лыжах. Портфели они привязывают к плечам веревочками, под портфелями болтаются узелки, наверно, с завтраком. Узелки тоже на веревочках.
Школа двухэтажная, с большими окнами, но, в сравнении с поселковой, очень мала. И Верке взгрустнулось…
Она обмела боты веником из еловых лап, набрала в грудь воздуха, точно собиралась нырнуть, и прошла за Маней следом.
В школе много переходов и коридоров, лестниц с гладкими перилами и пузатыми балясинами. Верку встретил еще у порога гул голосов, топот ног, смех — гул, слившийся в тягучее «а-а-а». Она вновь сравнила: «У нас кричат громче!»
Маня ради Верки пересела на новое место.
В классе пустовали еще две парты.
На уроке немецкого языка Верку вызвали к доске. Нина Павловна спрашивала не строго — так спрашивали и в поселковой школе, — и Верка свободно заработала «пять».
Маня победно поглядывала вокруг, задирая носик: видали, какая у меня подружка! Ребята оборачивались на новенькую.
У Верки такая манера поднимать руку на уроке. Сначала пальцы сжаты в кулачок, это означает: Верка готовится к ответу. Потом пальцы растопыриваются, словно брызжут в стороны — длинные, худенькие пальцы. Рука тянется вверх и тащит за собой Верку с сидения парты.
И Верка отметила с удовольствием, что Маня— синичьи глаза — подражает ей вовсю…
Петр Петрович — преподаватель биологии. Ему далеко за сорок; он лыс, в очках с черной оправой. По тугим щекам от носа прорезались глубокие морщины, и подстриженные сивые усы словно бы заключены в скобки.
Он вошел в класс стремительно. Хвостик темного галстука относило вбок. Его новые ботинки скрипели.
— Здравствуйте, гвардейцы! Как отдохнули за каникулы? Какие новости на ферме, Перетягина?
Маня вскочила, придерживая обеими руками крышку парты.
— На ферме, Петр Петрович? Плохо… С Какао плохо.
— Что с ним?
— Я… — Маня потупилась. — Я кружечку молока налила против нормы. И поносик образовался.
Верка фыркнула: по-но-сик!
Лопушки Маниных ушей заалели ярче кумачовых полосок на рукаве. Она села на место и с обидой зашептала:
— Сама станешь бороться за среднесуточный привес, так узнаешь… Узнаешь!
Петр Петрович склонился над журналом, провел дужкой очков по столбику фамилий. И поднял глаза на Верку.
«Меня? К доске?» — подумала Верка.
И будто отвечая ее мыслям, Петр Петрович кивнул:
— Да, ты… Прошу дневник. Расскажи, что тебе известно о культурных растениях.
Верка в два счета отбарабанила ответ. О, у нее память! У нее усидчивость и пятерки в дневнике!